ПРЕДСТАВЬТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА,
– недоверчиво загорелась яркая надпись на темно-синем фоне.
Мне всегда нравилось, когда со мной вежливо разговаривают.
Почему бы не представиться, если тебя об этом просят?
Тем более, что в противном случае с тобой просто-напросто не будут общаться.
Ну, я и представился.
Я настолько часто повторял эту процедуру, что мог набрать три волшебных слова с закрытыми глазами.
Странное имя я выбрал, правда?
Но так уж получилось, и теперь у меня рука не поднимается обозвать его как-то иначе.
Собственно говоря, можно было назвать его Диком, Васей или Солженицыным, но мне почему-то запало в душу именно это слово, ставшее для Приятеля именем.
Ведь любое имя собственное вызывает в нас определенные ассоциации с тем или иным человеком.
А слово «приятель» – привычное, обобщенное и, вместе с тем, предельно интимное, да еще и с долей таинственности, вдобавок.
Временами мне даже кажется, что Приятель откликается на свое имя не без явного удовольствия, урча словно собака, а вместо виляния хвостом – дрыгает диском и подмигивает лампочками.
ПОЛЬЗОВАТЕЛЬ ОПОЗНАН. ПРИВЕТ, ХАКЕР!
Я улыбнулся.
Опознан – это, конечно, сильно сказано.
В принципе, любой другой юзер, то есть пользователь, набрав на кейборде (клавиатуре) ту же комбинацию знаков, -он это воспринимет как обычную компьютерную команду, а для меня – приветствие от чистого сердца, прошу обратить внимание! – мог бы войти в контакт с моим Приятелем.
Но я надеюсь, что этого не произойдет никогда и ни при каких обстоятельствах.
Хакер, разумеется, это я.
Прошу любить и жаловать, что, собственно, мой Приятель и делает.
Впрочем, для простых смертных, не отягощенных железной оболочкой и имеющих внутри черепной коробки серое вещество, а не микропроцессор, я – Мареев Валерий.
Кому и Валерка.
Кому и Валерий Борисович.
А кому и гражданин Мареев, это уж в зависимости от обстоятельств.
Но для Приятеля я – Хакер на веки вечные.
Мне даже кажется, что вздумай я изменить имя и ввести в программу другие данные, Приятель обидится, пошлет меня на своем каком-нибудь языке, например, Фортране, к чертовой матери и замкнется в себе навсегда, отказавшись от общения.
ХОЧУ ПОДБРОСИТЬ ТЕБЕ ИНФОРМАЦИЮ,
– предложил я Приятелю.
Нет возражений?
Разумеется, нет. Есть уточнения.
ИНФОРМАЦИЯ. СПОСОБ ПОДАЧИ? РЕЧЬ, СКАНЕР, ВИДЕО, ДИСК?
–высветилось на мониторе.
Как обычно, я ткнул в клавишу Р, выбрав, соответственно, речь.
ЗВУКОВОЙ АНАЛИЗАТОР ПОДГРУЖЕН РЕЗИДЕНТНО. ГОВОРИТЕ, -отозвался Приятель.
До информации мой Приятель охоч как никто.
Сколько чертовой уймы сведений он в себе держит -страшно подумать.
Добавим еще немного.
– Новый клиент – Лилия Воронцова, – начал я, сверяясь с данными, которые набросал в блокноте. – 32 года, блондинка, филолог, домохозяйка. Ее муж, Сергей Константинович Воронцов, ушел из дома неделю назад и до сих пор не вернулся. Клиент сильно обеспокоен и просит меня заняться поисками ее супруга. Жду ответа.
Я, конечно, мог бы и не говорить последнюю фразу, поскольку предполагал ответную реакцию Приятеля.
И даже предполагал, какова она окажется.
И ОХОТА ЖЕ ЛЮДЯМ ЗАНИМАТЬСЯ ТАКОЙ ФИГНЕЙ. ПО-МОЕМУ, ТЕБЕ
ПОРА ПЕРЕДОХНУТЬ, ХАКЕР. СЪЕЗДИ К МОРЮ И ПОДЛЕЧИСЬ,
– язвительно заметил Приятель.
Я решил не вдаваться в полемику и промолчал.
Тем паче, что ведь все реплики, которые подавала персоналка, были внесены мной в программу и теперь, в зависимости от полученной информации, Приятель считал своим долгом дать общую оценку.
И из всех имеющихся в его диалоговой памяти вариантов он выбрал самый насмешливый.
Дело в том, что Приятель знал, что такими делами я не занимаюсь давным-давно.
Нет, поначалу, конечно, я не отказывался ни от какой работы – это вообще мой принцип.
И на заре своей карьеры частного детектива я сбил добрый десяток подметок и стер столько же каблуков, словно неотступная тень ходя следом неверными женами и столь же неверными мужьями.
Разумеется, преимущественно за новыми русскими, которые составляли мою тогдашнюю клиентуру – у нормальных людей просто нет денег на такую ерунду.
И если уж они не махнули рукой на измену или не поговорили между собой по душам, то чаще всего они используют более дешевые средства.
Самое результативное, на мой взгляд – бабушки у подъездов.
Кто-то окрестил их «каменными бабушками» по аналогии с каменными бабами, – древними скульптурами, оставшимися нам с доисторической эпохи и рассеянными тут и там по всяческим полям и курганам.
Статика и массивность этих грубых сооружений, не покидающих своего места в любую погоду, чем-то действительно схожа с последовательной позицией пожилых обитателей многоэтажек, которые всегда стоят – вернее, сидят – на своем боевом посту, как зависшая раз и навсегда программа.
Однообразие слежки в те времена быстро стало меня утомлять, работа перестала приносить удовлетворение. Я стал чувствовать, как медленно, но верно потихоньку погружаюсь в рутину.
Пришлось резко сменить стиль работы и теперь браться за подобные дела мне уже не позволяет имидж.
Да и по деньгам – не интересно.
Смешно вспомнить, как я стремался поначалу называть сумму.
Потом быстро просек что к чему и уже не стеснялся обосновывать свои астрономические сметы.
