Я родилась красавицей. Маме сделали кесарево сечение, и я появилась на свет, счастливо избежав тех деформаций и боевых шрамов, которые случаются после прохождения через родовой канал. У меня был точеный носик, полные губки и уже заметные брови. Мою голову покрывал пушок — там, где нужно, и столько, сколько нужно, — что обещало в будущем роскошную гриву и идеальную линию волос.
И, разумеется, волосы у меня выросли густые и шелковистые, цвета кофейных зерен. Каждое утро я терпеливо сидела, пока мама довивала их горячими щипцами или заплетала в замысловатые косички. Когда я пошла в детский сад, все девчонки — в большинстве своем уродливо стриженные «под горшок» — шумно спорили за право лечь спать рядом со мной во время тихого часа, чтобы трогать мой «конский хвост». Со мной делились игрушками и пропускали на горку без очереди. Делали все, чтобы заслужить мою дружбу. Именно тогда я поняла, что таков негласный закон жизни — внешность играет далеко не последнюю роль. Другими словами, уже в нежном трехлетнем возрасте мне стало ясно, что красота — это привилегии и власть.
Я окончательно уверовала в это, пока росла, по-прежнему оставаясь самой красивой девочкой среди своего все расширяющегося крута поклонников. Первой красавицей я была в средней и затем в старшей школе. Но в отличие от героинь фильмов красота и популярность не сделали меня врединой. Я правила сурово, но справедливо и вовремя приструнивала других, чуть менее популярных девчонок, если они пытались злоупотреблять своей властью. Никогда не испытывала желания замкнуться в узком кругу и неизменно оставалась верна своей лучшей подружке Рейчел. Я была достаточно красива для того, чтобы играть по собственным правилам.
Хотя, конечно, так было не всегда. Помню, в шестом классе, когда мы с Рейчел играли в «психолога», одну из наших любимых игр, я обычно исполняла роль пациентки, которая жаловалась, что страшно боится пауков и потому все лето не выходит из дома.
— Ну что ж, — говорила Рейчел, поправляя очки на переносице, и что-то царапала на листочке. — Рекомендую вам посмотреть фильм «Паутина»… Или переехать туда, где нет пауков. И принимайте вот это… — Она давала мне две витаминки и ободряюще кивала.
Так оно обычно и шло. Но однажды вечером Рейчел намекнула, что вместо вымышленной пациентки я могла бы сыграть саму себя и рассказать ей о своих настоящих проблемах. Я вспомнила о том, как мой младший братец Джереми не умолкая треплется каждый вечер за ужином, рассказывает идиотские анекдоты и всякие подробности из жизни животных. И я пожаловалась, что мои родители, очевидно, больше любят его — или, по крайней мере, просто выслушивают внимательнее, чем меня.
Рейчел откашлялась, подумала и сказала, что маленьким мальчикам нравится всех смешить и выглядеть забавными, в то время как девочки предпочитают казаться серьезнее и умнее, чем на самом деле. Она назвала это настоящей ловушкой для девочек и предупредила, что из таких обычно вырастают «пустышки».
— Где ты это услышала? — спросила я, гадая, что она подразумевает под «пустышками».
— Нигде. Просто я так думаю, — сказала Рейчел, как бы подтверждая тот факт, что ей самой это не грозит. В общем, ее теория отражала действительность. Я была красивой по общепринятым меркам, а Рейчел — хорошенькой. Тут я почувствовала легкий укол зависти — мне захотелось тоже изобретать теории и говорить умные слова.
Но потом я заметила, как Рейчел встряхивает своими жиденькими каштановыми волосами, и поняла, что у меня все в порядке. Конечно, я не могу найти на географической карте Пакистан или перевести дроби в проценты, но зато красота проложит мне дорогу в мир дорогих авто, роскошных дворцов и столового серебра. Все, что мне нужно, — это удачно выйти замуж, точь-в-точь как мама. Она не блистала умом и лишь три семестра проучилась в местном колледже, но зато на ее хорошенькое личико, миниатюрную фигурку и безупречный вкус клюнул мой замечательный папа-дантист, и с тех пор, она ни в чем нужды не знала. Мне казалось, что ее жизнь — это замечательный образец для подражания.
Я превратилась из подростка в девушку и пошла учиться в Университет Индианы — просто потому, что так было надо. Вступила в наиболее престижные женские клубы, встречалась с потрясающими парнями и четыре года подряд красовалась на обложке студенческого ежегодника «Самые классные девчонки». Особенно себя не утруждая, я получила диплом и разыскала в Нью-Йорке Рейчел, которая закончила юридический факультет и по-прежнему оставалась моей лучшей подругой. Пока она корпела над книжками в библиотеке и работала, я продолжала развлекаться, потому что быстро поняла — на Манхэттене жизнь прекраснее, чем где бы то ни было. Там были стильные клубы, дорогие рестораны и мужчины что надо. И, как и раньше, у меня была самая роскошная шевелюра во всем Нью-Йорке.
В течение примерно десяти лет, пока мы с Рейчел прокладывали себе дорогу в жизнь каждая по-своему, она не раз спрашивала меня: «Неужели тебя не заботит карма?» Кстати, впервые она заговорила о карме в средней школе, когда я списала контрольную по математике. Помню, как пыталась понять значение этого слова, вспоминая песню «Карма хамелеона», и, разумеется, так и не смогла. Позже я догадалась: она имеет в виду, что тяжкий труд, честность и воздержание всегда в конце концов окупаются, в то время как привычка получать все за красивые глаза — это что-то вроде преступления. И, как в тот день, когда мы играли в «психолога», я вдруг с тревогой подумала, что она права.
