Над лесом поднимались дымы пожарищ, пятная черными хвостами зимнее тускло-голубое небо. Люди, нескончаемой вереницей входившие в городские ворота, с тревогой оглядывались на них. Дымы означали приближение смерти, ужаса, врага, с которым не справиться, не одолеть. Пали уже и могущественные князья, и сильные богатыри. Кто же теперь встанет за землю русскую?.. Что остается ее детям? Разве что молиться, поэтому и звенели сегодня колокола — с тревогой и надеждой.
«Беженцы, раненые, женщины и дети, — думал Юрий Всеволодович, Великий князь Владимирский, глядя на людскую змею, исчезавшую в воротах Большого Китежа. — И очень мало мужчин, способных держать оружие».
Он стиснул руки, лежащие на парапете башни, не чувствуя холода, исходящего от промороженного камня.
«Должен же кто-то уцелеть, должен кто-то прорваться! Где обещанная помощь от братьев? Да, между нами были и ссоры, и распри, но пришло время забыть их. Иначе все погибнем. Или это кара за грехи мои…»
Он вспомнил, как осенью, когда поток неведомых завоевателей хлынул на Русь, рязанский князь Юрий Игоревич, на чьи земли пришелся первый удар, просил его о помощи. Тогда князь не стал помогать давнему сопернику, решил, разорят степняки Рязань, она ослабеет, а Владимир за счет этого еще возвысится. Возвысился, как же. Вот теперь до неба буквально рукой подать.
Теперь князь рязанский в раю, как и все, павшие за родную землю, а что ждет его, Юрия?
На лестнице послышались шаги. Не тяжелые, бухающие, как у воинов, легкие и почти неслышные — ее шаги, и сердце Юрия захлестнула волна нежности. Ирина не вошла на башню — взлетела лебедью.
— Они уже здесь, татары? Мне сказали, дозорные зажгли костры. — Юрий молча показал на горизонт. — Но ведь город устоит, у нас каменные стены, у нас много людей. Так? — она просительно посмотрела на него, ожидая слов утешения.
— Большая часть их не сможет драться, — возразил князь, — а любая крепость сильна защитниками, не стенами.
Обманывать ее он не мог. Горька правда, но все же слаще губительной лжи.
— Китеж — святой город, он защитит своих обитателей, — возразила Ирина. — Тебе ли не знать этого!
Да, Юрий знал. Желая прославиться не только могуществом и ратными делами, он сам возвел в этом издавна почитаемом месте, на берегу озера Светлояр, храмы и стены, украсил их дивным каменным узорочьем. Велик и прекрасен вышел город, не найти подобного во всей Руси.
— Во всех храмах молятся о защите города от врага. Если есть Бог на небе, мы устоим, — снова сказала Ирина, и ее холодные нежные пальчики легли на его огрубевшую в боях руку.
Он не стал напоминать, что так же думали запершиеся в соборе жители Рязани и других городов — сгоревшие заживо, задохнувшиеся в дыму, разорванные ворвавшейся в святое место озверевшей ордой.
— Иди к людям. Ты правительница, княгиня. Ты нужна им сейчас. — Она жалобно смотрела на Юрия, ожидая каких-то других слов. Но он повернулся к ней спиной, снова вглядываясь в горизонт.
Вдруг среди людской толпы князь увидел гонца, пытавшегося протолкнуться к воротам. «Какие бы ни были вести, следует узнать о них первым». И Юрий бросился к лестнице, ведущей вниз, к воротам.
Гонец, с глубоко запавшими глазами, исхудавший, мял в руках шапку и так внимательно разглядывал носки своих сапог, будто увидел там что-то крайне интересное.
— Ну?! — не выдержал Юрий. — Я не степняк, за дурные вести не казню.
— Владимир пал! — выдохнул гонец и отскочил, будто боясь наказания, так изменилось лицо князя.
«Владимир — стольный град, самый укрепленный город Руси. Теперь негде укрыться, никто не придет на помощь — не захочет связываться с врагом, способным сокрушить такую мощь».
— А моя семья? — он впился взглядом в гонца.
— Не ведаю, княже, может, Бог сохранил, — неуверенно сказал гонец, уставившись в землю.
Значит, надежды нет. Семья погибла. Князь понял это с отчаянной очевидностью.
Что-то оборвалось внутри Юрия. Он обвел взглядом высокие стены и купола храмов, неведомо когда собравшуюся толпу людей вокруг и потребовал коня.
Оставшиеся от княжеской дружины воины располагались на подворье храма Святой Софии. Битые, потерявшие всех родных, но все еще не сломленные. Юрий обвел взглядом людей, вставших, когда он вошел в горницу.
— Братья, — начал он. — Владимир пал. — И, не давая разгореться отчаянию, продолжил: — Но не все еще потеряно. Здесь, в Китеже, крепкие стены и достаточно припасов. Люди со всей округи сходятся сюда. Здесь, в безопасности, мы оставим наших раненых, а сами пойдем по Владимирской земле, соберем всех, кто может носить оружие. И дадим татарам бой. Да такой, что они кровью умоются, сами себя проклянут за то, что пришли на Русь войной. Отомстим за смерть, за кровь, за поругание земли нашей. Победим или падем с честью.
— Мы с тобой, княже! — нестройным хором отозвались воины. В их глазах впервые за все это долгое, полное напряженного ожидания время появилась надежда.
В ночь перед отбытием Юрий долго не мог уснуть. Он тяжело, словно огромный зверь, ходил по горнице, вглядывался в окно, в освещенную далеким заревом ночь. Свеча погасла, но князь не стал ее зажигать.
