По мотивам реальных событий в Москве
дави на баррикады пасть
заслоняя щита дым
тел не разобрать
время в разные углы
наши с вами сны
и если бы вдруг
разбежались мы
на ладонях слез
написали имена
в этом царстве зла
вулканами заря
лозунгами май
только и прощай
– Они нападают! Воинствующая раса Клетчатых Пупозоидов! Они распылят нас! Они вооружены супер-пупер-разрыхлителями биомассы! Мы исчезнем как вид!
Это не начало нового комикса студии Marvel. Это наша травести-баба последний ум потеряла. Или, наоборот, ей чуточку прибавилось, и ее слабая психика этого не выдержала. Алевтина носилась по гримерке с зенками нараспашку и последовательно уничтожала свой рыжий парик, контрабандную бутылку водки и наше настроение. Хотелось ее прихлопнуть, как назойливую муху. Помимо Алевтины, никого не замечая, блуждала вторая drag-diva, Антуанетта. Она докуривала третью «плюшку» и отказывалась замолкать. «Это не с нами, это не мы, это сон», – повторяла она. Эпизодически она оцепеневала, прижимала руки к груди, вскидывала хрупкую голову, смотрела в потолок и шептала: «Где я? Трижды шесть – восемнадцать».
Пока Антуанетта вспоминала таблицу умножения, соратники по сцене пытались придумать, что делать, кому звонить и как спасаться. Ситуация не из легких: клуб, в котором мы сегодня работаем, забаррикадировали скинхеды в обнимку с православными. И те и другие были вооружены иконами, крестами, битами и святой водой. Хотят поставить на путь истинный всех извращенцев. В отличие от коллег я понимал, что происходящее мракобесие – временное явление и криминалом закончиться не должно. И почему-то вообразил себя героем тарантиновского фильма, а точнее вампиром, против которого выступили воинствующие попы и благоверные граждане. Жутко хотелось окаймить такую классику Хичкоком, но все отказывались предпринимать хоть какую-то активность, звонить знакомым депутатам, телкам с Рублевки и всяко-разно опутать интригами историю. Получалось, что люди на баррикадах устраивали «пассивный погром», как позже написала одна желтая газетенка, в окружении «пассивных милиционеров», а «извращенцы» внутри клуба тупо ждали спасения… Хотелось забрать плюшку у Антуанетты, чтобы было не так. Чтобы все было не так.
– В общем, предлагаю идти в контратаку.
Это проснулся Мишка, один из высокооплачиваемых танцоров нашего заведения. В прошлом балетник: высокий, статный, про таких говорят – модельной внешности. В общем, весь такой правильный, если бы только не стразы в ушах да лицо напомаженное. Говорили, что он забросил карьеру танцора после неудачной половой девиации с ректором, в результате которой тот попал в травмпункт. Ректор или Миша – не уточнялось.
– Иди в писту, крысеныш, – скулила Алевтина. Скулила, мне кажется, совсем не потому, что живо представляла себе собственный Армагеддон. Просто ее парик облысел окончательно. Дорогой был. И придется еще месяц батрачить, чтобы купить новый.
– ДевАчки, не соррьтесь, – крикнул кто-то из танцоров.
В целом парни настроены не менее агрессивно, чем революционеры на входе. Их всех не покидал вопрос, какого икса они здесь забыли. Да и к тому же процесс пинг-понга sms-ками со своими подружками им был куда более важен и интересен, чем драка с освященными скинами.
– Давайте же возьмем реквизит – и в штурм! – не унимался Миша. Он стоял посреди комнаты с копьем, усыпанным стразами, в арафатке и стрингах. Картина в большей степени странная, чем страшная. Скорее, бабулек на входе испугает его выпирающий член, чем сверкающая палка.
В тот момент, когда Антуанетта смачно плюхнулась, запнувшись об оратора, я решил покинуть гримерку. Мишка стал отбирать у нее остаток гашиша. В углу рыдала Алевтина. Ей некому было позвонить или скинуть сообщение. Ее никто не ждал. Кроме зрителей на сцене.
На первом этаже, прямо у бара собрались все остальные. Организаторы, официанты, уборщицы, охрана, диджеи. Даже с десяток гостей затесалось. Атмосфера здесь была уже не такая вальяжно-безумная. Доносился шепот: «фашисты», «уроды», «скинхеды».
Я хотел выпить, но бармен налил мне только воды. Такая подавленность и заторможенность приведет лишь к полной анемии сознания, причем очень быстро.
– Привет, Слав, как ты? – подошла ко мне с фляжечкой Катя; кажется, она не была намерена поддаваться царящему декадансу. – Не хочешь хлебнуть?
Катя здесь работает фейсконтролером, поэтому одной из первых продегустировала ненависть толпы на входе. Я попробовал напиток. Отлично, это виски!
– Как вы тут? – спросил я, вернув фляжку.
Вокруг все пребывало в жутком упадке. Кто-то сидел на полу и рыдал. Кто-то уставился в окна-иллюминаторы и, сжимая подолы совести, наблюдал за массовым крещением и братанием на улице. Как в зоопарке! Или даже в цирке! Основная масса толпилась у гардероба и вяло обсуждала всевозможные сценарии развязки.
– Держимся. Обещали вот пригнать автобусы для эвакуации.
Под нашими ногами, закрыв лицо руками, милая девочка, кажется новенькая хостесс, объяснялась в любви своему парню: «Я люблю тебя! Слышишь, перестань, я сильно-сильно люблю тебя. Запомни меня такой». Я почему-то вспомнил недавний фильм «Рейс 93» про события 1 1 сентября в Нью-Йорке: там жертвы тоже звонили и делились чем угодно, но только не вспышками гнева. Нет, от них были слышны только слова любви. Пипец, какая аллегория! Не хватало только Мишки, наряженного шахидом, с поясом смертника. А с другой стороны, хотелось, чтобы девочка успокоилась.
