Элегия мертвых дней

Элегия мертвых дней

Богомил Райнов — болгарский писатель. Он писал социальные повести и рассказы; детективно-приключенческие романы, стихи, документально-эссеистические книги, работы по эстетике и изобразительному искусству. Перед вами его книга «Элегия мертвых дней».

Жанр: Современная проза
Серия: Библиотека «Болгария»
Всего страниц: 43
ISBN: -
Год издания: 1989
Формат: Полный

Элегия мертвых дней читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал


Я сидел на полу отцовского кабинета и вытирал пыль с книг, расставленных на нижней полке. Впрочем, не вытирал, а перелистывал их. Там, на нижней полке, стояли книги, которые я любил листать больше всего. Одна из них, под названием „Мои натурщицы", изобиловала снимками обнаженных, застывших в позах нимф и богинь, женщин со старомодными прическами. Позы казались мне красивыми, а фигуры натурщиц — не особенно. Увядшие телеса профессионалок. Дряблая плоть. Грузные ляжки. Но в сугубо мужской атмосфере дома, где я рос, снимки эти воспринимались как виды какой-то запретной зоны.

Там, на нижней полке, стояло и роскошное, с красочными иллюстрациями Далека, издание „Рубаийат" Омара Хайяма. Больше всего мне нравилась первая иллюстрация: белые, отливающие голубизной купола восточного города, глухая темная зелень султанских садов, солнце, выплывающее из-за фиолетовых гор в образе прекрасноликого молодца. Как мне хотелось, чтобы этим молодцем был я, разумеется, когда вырасту, чтобы и я мог так же легко плыть в небесной лазури к голубому, объятому дремой волшебному городу:

Проснись! Ведь солнце уже уронило
свой алмаз в чашу ночи.
И вот, охотник с востока накинул на минарет
свою сеть из солнечных лучей.

Книжный шкаф с солидными изданиями стоял в углу у самой двери, и я под тем предлогом, что сметаю пыль, спокойно рассматривал книги. Письменный стол отца находился в противоположном конце комнаты, у окна. И солнце — не то, что у Омара Хайяма, а белесое зимнее софийское солнце, — вычерчивало в сумрачном полумраке кабинета большой светлый ромб, с проступающим в нем силуэтом Старика, склонившегося над работой, точно Старик, подобно султанской мечети, очутился в солнечных силках.

В тот день отец рисовал. Рисование служило ему отдыхом от писательских трудов. И вот, рисуя, он вдруг пробормотал нечто неразборчивое.

— Ты что-то сказал, папа? — спросил я, поспешно захлопывая толстую книгу.

— Ничего.

— Мне показалось, будто ты что-то сказал…

— Неужели?

Он окинул меня быстрым взглядом, чуть заметно улыбнулся и добавил:

— Наверное, я разговаривал сам с собой… Как сумасшедший…

Отец снова склонился над рисунком, а я поставил „Рубаийат" на место, чтобы вытащить следующую книгу. Но книги внезапно перестали занимать меня, и я украдкой бросил взгляд в глубину комнаты, где в большом светлом ромбе вырисовывалась сгорбленная фигура Старика. Несмотря на его шутливый тон, меня охватило какое-то смутное беспокойство. Мне стало страшно: этот человек, так скупо делившийся своими мыслями с окружающими, вдруг может ни с того, ни с сего заговорить с самим собой. Как сумасшедший.

Правда, я еще ребенком замечал подобное и за собой. Ничего предосудительного в этом я не видел, коль скоро человек беседует с собой мысленно. Много воды утекло с тех пор, как я начал испытывать порой странное желание заговорить вслух, чтобы лучше услышать, чтобы лучше понять себя, чтобы провести границу между собой тем, кто говорит и объясняет, и тем, кто слушает и судит.

Не помню, когда начался этот бесконечный глухой монолог, затухающий в часы работы и других дел, снова вскипающий в моменты бездеятельности и одиночества, монолог, который я не только ощущал внутри себя, но и зримо представлял себе, потому что он растекался, как из квашни тесто, замешанное на словах и картинах, на словах и картинах без очевидной связи или же обладающих какой-то собственной связью, которую я напрасно пытался уловить.

Я передвигаюсь по своей комнате, отгороженной в этот час от других помещений плотным пологом тишины и ночи. Слоняюсь от стены к стене, якобы прогуливаюсь, а на самом деле бормочу или прислушиваюсь к бормотанию мужчин и женщин, жизненные дороги которых некогда пересеклись с моей. Передвигаюсь в тесном пространстве — десять шагов вперед, десять назад, — наматываю километры и пытаюсь избавиться от этого бормотания, но оно преследует меня, обрастая не только словами, но и образами, лицами и гримасами, а я погружаюсь в них и свинцовой поступью следую далее — десять шагов вперед, десять назад, — словно комната превратилась в причудливый аквариум, где в зеленоватом сумраке плавают обрывки воспоминаний, плавает все, что я давно вышвырнул за ненадобностью и еще недавно считал напрочь забытым.

Порою я говорю себе: „Хватит!" — и для вящей убедительности готов даже выкрикнуть во весь голос: „Хватит!", — точно, как сумасшедший, дабы навести наконец порядок в своей голове, порядок, сулящий безмолвие и облегчительную пустоту. Но видения продолжают плавать вокруг, обволакивая меня зеленоватым сумраком комнаты-аквариума. Старик созерцает беспорядок, царящий на моем рабочем столе, свидетельствующий о совершеннейшем запустении, и бормочет: „Поступай, как знаешь", а я отвечаю ему, правда, только мысленно: „Легко тебе говорить, ведь ты знать не знаешь ничего, кроме своих рукописей и книг", я заявляю ему это раздраженным тоном, правда, только мысленно и удаляюсь, и мы стоим с ней в полуосвещенном углу кабака, и она разражается смехом, который всегда разбирает ее после третьей рюмки, и спрашивает: „Сколько книг ты продал, чтобы устроить для меня эту пирушку?" — и я собираюсь ответить, но понимаю, что уже шагаю по развороченной бомбежкой улице, черно-белой улице с черными скелетами обгоревших зданий и белыми сугробами, и вхожу в церковь, в разбитых окнах которой скулит зимний ветер, и приближаюсь к уложенному на цементном полу длинному ряду трупов, приподнимаю один за другим наброшенные на них мешки и под третьим, нет, под четвертым, впрочем, какая разница — под третьим или четвертым — вижу ее лицо, неестественно белое и жутко напудренное пылью, и хочу накрыть ее мешком, но вместо этого, потрясенный, продолжаю стоять и смотреть на это белое лицо, будто загримированное для маскарада, ее лицо, уже не улыбающееся, лишенное всякого выражения. Она выглядит так, точно заснула. Так же, как если бы заснула, говорю я себе, и когда наконец накрываю ее мешком, оставляю один его уголок откинутым, чтобы у нее была хоть какая-то возможность дышать.


Еще от автора Богомил Райнов
Моя незнакомка

Учитель истории из Парижа, страстный любитель искусства, приезжает в Венецию побродить по музеям, но неожиданно влюбляется в незнакомую девушку, и экскурсии по музеям отходят на второй план. У него сложилось впечатление о девушке как об особе из «высшего общества». Но можно ли доверять первому впечатлению, если имеешь дело с незнакомым человеком?


Большая скука

Герой шпионского сериала Б. Райнова Эмиль Боев сродни британскому агенту 007 из боевика Яна Флеминга. Болгарскому Джеймсу Бонду приходится внедрять в организацию, занимающуюся контрабандой наркотиков, искать секретные документы, разоблачать торговцев оружием.


Агент, бывший в употреблении

Заключительный роман из цикла о знаменитом болгарском разведчике Эмиле Боеве.Издание не рекомендуется детям младше 12 лет.


Умирать - в крайнем случае

Во время своего визита в Болгарию англичанин Джон Райт заинтересовал своей персоной болгарскую госбезопасность. Заинтересовал тем, что попытался установить контакт с некоторыми местными гражданами, передавая привет от студента-перебежчика Михаила Милева. Граждане оказались сознательными и на провокацию не поддались. Райт вернулся в Англию, но у него на хвосте уже висели два болгарских разведчика — Борислав и Эмиль Боев. Наблюдение в Лондоне за Райтом плодов почти не принесло, а когда Борислав, который в основном и «вел» Райта, попытался привлечь к себе внимание, то чуть было не нарвался на пулю.


Черный роман

Книга болгарского писателя, литературоведа, профессора Богомила Райнова — первое на русском языке крупное исследование о так называемом «черном романе». Она рассказывает об одном из любопытнейших явлений современного литературного процесса — о жанре детективного и шпионского романа. Исследуя социальные корни этого явления, причины популярности такого рода литературы, автор прослеживает историю жанра, анализирует творчество наиболее известных его представителей (Э. По, Ж. Сименона, А. Кристи, Ле Карре и др.).


Что может быть лучше плохой погоды?

Кто бы мог подумать, что солидная западная фирма «Зодиак» на самом деле является прикрытием для центра шпионажа за странами Восточной Европы? Но у болгарской госбезопасности сомнений нет — сначала сотрудник этой фирмы Карло Моранди пытается возобновить контакты с завербованным американцами еще до социализма болгарским гражданином, а потом в Италии убивают болгарского разведчика Любо по прозвищу «Дьявол», которому было поручено расследовать деятельность Моранди. Теперь расследование продолжает Эмиль Боев, на глазах у которого и был убит его друг Любо.


Рекомендуем почитать
Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в.

Книга завершает цикл работ из научного наследия известного советского историка А.А. Зимина (1920–1980), посвященных бурной эпохе XV–XVI вв. Мастерски воскрешая эпизоды кровопролитной феодальной войны на Руси во второй четверти XV в., автор не спрямлял исторической действительности в угоду устоявшимся стереотипам. Правдивое повествование о событиях той поры, яркие психологические портреты их участников, эмоциональный стиль изложения позволяют рекомендовать книгу всем, кто интересуется отечественной историей.


Психическая самозащита

На оккультизм было много нападок со стороны тех, кто осознает связанные с ним опасности и злоупотребления, но вот впервые профессиональный оккультист раскрыл, что происходит за тщательно охраняемыми дверьми Черных Лож и что делают Черные Оккультисты, когда они нападают или подвергаются нападению.Даны также детальные практические инструкции для обнаружения психических нападений защиты от них.Ценность книги значительно повышает то обстоятельство, что автор пишет, исходя из действительного опыта, и приводит множество действительных случаев.Откровенность и открытость этой книги могут встретить одобрение или нет в оккультных кругах.Примечание переводчика.


Призрак в опере

Вот ведь как бывает! Пойдешь в оперу смотреть модную постановку, а окажешься… в КПЗ по подозрению в убийстве! Именно такая, мягко говоря, неприятность произошла с частным детективом Татьяной Ивановой. Но сидеть за решеткой — это не для нее. Там должен оказаться настоящий убийца примадонны оперной труппы, так неудачно приехавшей на гастроли. И Татьяна Иванова начинает искать злодея, который совершил убийство, но перевел стрелки на нее…


Прямо в яблочко

Если бы частный детектив Татьяна Иванова не знала, что настоящий киллер никогда не возьмется сразу за два дела, то была бы почти уверена, что между убийством известного в городе банкира и угрозой покушения на ее клиента есть какая-то связь. Однако за смертью банкира последовала череда убийств крупных бизнесменов, напрямую связанных с ее клиентом — талантливым программистом-хакером. И чтобы спасти клиента, Татьяне приходится поверить в невозможное…


Козлиная песнь

Эта странная, на грани безумия, история, рассказанная современной нидерландской писательницей Мариет Мейстер (р. 1958), есть, в сущности, не что иное, как трогательная и щемящая повесть о первой любви.


Остров Немого

У берегов Норвегии лежит маленький безымянный остров, который едва разглядишь на карте. На всем острове только и есть, что маяк да скромный домик смотрителя. Молодой Арне Бьёрнебу по прозвищу Немой выбрал для себя такую жизнь, простую и уединенную. Иссеченный шрамами, замкнутый, он и сам похож на этот каменистый остров, не пожелавший быть частью материка. Но однажды лодка с «большой земли» привозит сюда девушку… Так начинается семейная сага длиной в два века, похожая на «Сто лет одиночества» с нордическим колоритом. Остров накладывает свой отпечаток на каждого в роду Бьёрнебу – неважно, ищут ли они свою судьбу в большом мире или им по душе нелегкий труд смотрителя маяка.


Сафьяновая шкатулка

Сурен Каспаров живет и работает в Баку. В 1965 году в «Советском писателе» был издан его роман «Четвертое измерение». Прозу писателя отличает лиризм, психологичность. Повести и рассказы, вошедшие в сборник «Сафьяновая шкатулка», — дальнейшее развитие интересного таланта писателя. В повести «Этот странный месяц апрель» женщина полюбила инвалида войны, бывшего летчика. Эта горькая и тяжелая любовь становится испытанием для обоих. Дружбе армянского и азербайджанского народов посвящена повесть «Гара-киши». С. Каспаров изображает людей чутких, обладающих высоким чувством собственного достоинства.


Спорим на поцелуй?

Новая история о любви и взрослении от автора "Встретимся на Плутоне". Мишель отправляется к бабушке в Кострому, чтобы пережить развод родителей. Девочка хочет, чтобы все наладилось, но узнает страшную тайну: папа всегда хотел мальчика и вообще сомневается, родная ли она ему? Героиня знакомится с местными ребятами и влюбляется в друга детства. Но Илья, похоже, жаждет заставить ревновать бывшую, используя Мишель. Девочка заново открывает для себя Кострому и сталкивается с первыми разочарованиями.


История Марго

Семнадцатилетняя Марго живет с матерью, довольно известной театральной актрисой с непростым характером, в одном из центральных округов Парижа. У ее отца, влиятельного французского политика, другая семья, и он очень дорожит своей репутацией. Марго невыносима жизнь “невидимки”, которую она вынуждена вести. Ей тяжело осознавать, что отец видится с ней лишь украдкой, и она решается рассказать свою историю знакомому журналист, надеясь, что огласка вынудит отца официально признать ее своей дочерью и уйти от жены.


Новый Декамерон. 29 новелл времен пандемии

Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.


Хоро

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сын директора

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Точка Лагранжа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.