Tout se passe comme si le monde, l'homme
et rhomme-dans-le-monde n'arrivaient a
realiser qu'un Dieu manque.
Sartre "L' etre et le neant"[1]
Все свидетельствует о том, что экзистенциализм в ближайшее время станет господствующим духовным течением современной буржуазной интеллигенции. Это уже давно подготавливается. С момента появления "Бытия и времени" Хайдеггера духовные авангардисты видели в этом путь к новому расцвету, к адекватному мировоззрению эпохи. В Германии Ясперс позаботился о том, чтобы сообщить принципы новой философии более широким слоям интеллигенции. Во время Второй мировой войны и после ее окончания экзистенциализм наводнил целиком сферу западной культуры. К тому времени, когда разбушевалась война не на жизнь, а на смерть с Германией, ведущие немецкие мыслители-экзистенциалисты и методологический предшественник экзистенциализма (Гуссерль) совершали великие завоевания во Франции и Америке, причем не только в США, но и в Южной Америке. В 1943 г. появилась основополагающая книга Сартра[2]. С тех пор экзистенциализм стремительно продвигается вперед через философские дебаты, особенно через журналы (Les Temps Modernes[3]), романы и пьесы.
I Метод как отношение к жизни
Идет ли здесь речь о преходящей моде, — хотя бы и о моде лишь на несколько лет, быть может, — или все-таки действительно о философии, определяющей эпоху? В конечном счете этот вопрос решается через сущностное основание новой философии, т. е. через то, как глубоко и широко отражается мир в душе мыслителя и насколько широко, глубоко и адекватно это отражение, из которого новое мировоззрение исходит, постигая те наиболее существенные вопросы человечества, над которыми бьется эпоха. Поэтому нас здесь должно интересовать содержание философии как содержание жизни, ее метод как отношение к жизни. Какова исходная точка новой философии, куда она движется и что постигает? Является ли ею тотальность человеческого бытия (как у великих философов прошлого, разумеется, в пределах возможностей их времени) или лишь частичная, искаженная проекция (Aufrip) мира, открывающаяся перед узкой прослойкой с частной точки зрения? Этот вопрос является решающим по отношению к прочному влиянию философии. Исключительно специальная критика, исходящая не из этого и не этому обязанная отсутствием результатов, вырождается в казуистику (см. критику так называемых логических ошибок гегелевской диалектики).
Еще никогда философия, определяющая эпоху, не могла состояться без подлинно оригинального метода. Это видно на примере всех великих философов, неважно, говорим ли мы о Платоне или Аристотеле, Декарте или Спинозе, Канте или Гегеле. А как быть с оригинальностью метода в экзистенциализме? Здесь ни в коем случае не идет речь об исследовании философских источников. То, что экзистенциализм — это ответвление феноменологии Гуссерля, не разрешило бы вопроса. (Сколько Спиноза перенял у Декарта и, однако же, остался оригинальным!) Несмотря на то что Гуссерль еще не был экзистенциалистом, мы можем спокойно считать феноменологический метод приобретением экзистенциализма.
Но что нового привнес этот метод? Этот вопрос тоже касается не специальных исследований внутри философии, а того, в какой связи философия — как самое абстрактное отношение человека к жизни — находится со своим временем, с человечеством, с мировыми проблемами. Если мы рассмотрим этот вопрос с такой позиции, то придем к выводу, что современная феноменология является одним из многочисленных философских методов, который, с одной стороны, хотел бы подняться как над идеализмом, так и над материализмом через открытие философского "третьего пути", а с другой стороны, — и в теснейшей связи с предыдущим — желает превратить интуицию в подлинный и существенный источник познания. От Ницше через Маха-Авенариуса до Бергсона и далее значительная часть буржуазной философии движется по этому пути. Гуссерлевское "усмотрение сущности" лишь один эпизод в этом развитии.
Но само по себе это еще не было бы решающим аргументом против феноменологического метода. Чтобы прийти здесь к верному суждению, мы должны сначала прояснить философское и конкретно-историческое значение "третьего пути", а также место и роль интуиции в процессе познания.
Есть ли рядом с идеализмом и материализмом еще место для некоего "третьего пути"? Если мы расценим этот вопрос не в соответствии с модными фразами, а поставим его серьезно, в соответствии с его сущностью, как это делали великие философы прошлого, то тогда ответ может быть лишь один: "Нет". Ибо если мы, сконцентрировавшись на сущности, рассмотрим отношение бытия и сознания, то станет ясно, что возможны только две позиции: либо бытие первично по отношению к сознанию и определяет его (материализм), либо сознание первично по отношению к бытию (идеализм). Или, что то же самое, основополагающий принцип материализма — это независимость бытия от сознания, идеализма же — зависимость первого от второго. Сегодняшние модные философы для обоснования "третьего пути" устанавливают коррелятивное соотношение между бытием и сознанием: нет бытия без сознания и нет сознания без бытия. Но при помощи первого из этих утверждений получается лишь разновидность идеализма, признание зависимости бытия от сознания.
