Июнь 1851 года
По дороге в Уэксмур-Мэнор, Девон
Солнце садилось за верхушками деревьев. Его косые лучи пробивались сквозь листву, своим блеском раздражая глаза Антуанетты Дюпре.
Конец пути был уже близок. Поместье лорда Редьярда Эпплби лежало далеко в стороне от проезжих дорог, поэтому она ехала не на поезде, а в карете.
Антуанетте очень не хотелось ехать в Уэксмур, но разве у нее был выбор? Она целиком и полностью находилась во власти лорда Эпплби — по существу, была его пленницей. Однако самым пикантным в ее положении было то, что она сама могла погубить лорда — раз и навсегда, но прежде чем она взялась за осуществление своего плана, он опередил ее, сослав в один из самых глухих уголков Девона.
Она ощупала спрятанное глубоко под одеждой письмо и успокоилась: письмо по-прежнему было на месте — залог ее свободы и, что еще важнее, свободы для ее младшей сестры Сесили.
Несмотря на всю тяжесть своего положения, она улыбнулась при одной мысли о Сесили. Ее сестра, моложе на три года, вероятно, сочла бы происходящее приключением — ехать в одиночестве в карете неизвестно куда. Сесили, высокая стройная живая девушка, была полной противоположностью Антуанетте, невысокой яркой брюнетке с карими глазами, отличавшейся серьезностью и повелительно-строгой манерой поведения. Всегда опрятно, словно с иголочки, одетая, она старалась похудеть, поскольку была немного полновата. Злые языки окрестили бы ее толстушкой, но даже если не обращать на это внимания, Антуанетте было далеко до принятого в светском обществе идеала изящества. Кроме того, у нее была одна страсть, которую она никак не могла преодолеть в себе, хотя всегда обличала ее как порочную у своей прабабки, бывшей любовницы короля Карла II. Дело в том, что у нее была слабость к тонкому нижнему белью. Она любила шелк, атлас, кружева, оборки, рюши — столь милые женскому сердцу вещи. Иногда она задавала себе вопрос, с каким трепетом и вожделением должен был бы взирать мужчина на такой соблазнительный наряд, но всегда отгоняла подобные мысли прочь. Вряд ли Антуанетта точно представляла себе мужские чувства, но она старалась бороться со своей слабостью к дорогому белью — своим тайным удовольствием, столь тщательно скрываемым от чужих глаз.
Сняв очки, она потерла уставшие веки пальцами. Кому она могла рассказать правду? Да никому, и это было хуже всего. Сесили была надежно спрятана в Суррее, где находилась под присмотром мисс Брайдуэлл, пожилой преданной гувернантки. Только судьба этих двух человек и волновала Антуанетту. Последние несколько недель, проведенные в Лондоне, прошли под неусыпным надзором слуг лорда Эпплби, и она не сомневалась, что в Уэксмур-Мэноре ее ждет, пожалуй, еще худшая участь. Ведь в Лондоне она имела возможность выходить на улицу, наслаждаться городскими видами, шумом лондонской толпы, даже посетила открывшуюся Великую выставку.
Но все это происходило до того, как она раскрыла истинные намерения лорда Эпплби, пригласившего ее в Мейфэр.
Внезапно от резкого толчка кареты у Антуанетты свалились очки. Снаружи раздались крики кучера и его мальчика. Она наклонилась вперед, ухватившись за раму окошка. Как раз в этот момент в окошке экипажа показался какой-то всадник, одетый во все черное и в черной маске, закрывавшей верхнюю часть его лица. Поравнявшись с каретой, он наклонился в седле и, взглянув на нее сквозь забрызганное каплями грязи стекло, улыбнулся, вернее, даже ощерился, как дикий зверь, настигший свою добычу. Его лицо лишь на один миг промелькнуло в окне, и он тут же умчался вперед, но этот миг показался Антуанетте целой вечностью. Она чувствовала, как этот взгляд прожег ее кожу, словно оставив на ней клеймо.
Смущенная, напуганная, Антуанетта прижалась спиной к кожаной обшивке сиденья. Она напомнила себе, что сейчас время правления королевы Виктории, а грабители с большой дороги принадлежат к далекой, давно ушедшей в прошлое эпохе беззакония и разбоя. Или этот захолустный уголок Девона до сих пор так и не стал частью цивилизованной Англии?
Возможно, столь страшным ей это только показалось, но что-то не так было с кучером.
Антуанетта ухватилась за ремень — так быстро понеслась вперед карета, будто кучер стремился во что бы то ни стало догнать черного всадника. Ее соломенная шляпка слетела с головы во время крутого поворота, затем раздался громкий хлопок выстрела из мушкетона. Антуанетта от испуга вскрикнула, пытаясь разглядеть за грязными окнами, что же происходит снаружи, но перед ее близорукими глазами все слилось в огромное мутное пятно из деревьев, дороги и неба. И тут карета начала ехать все медленнее и медленнее, пока не остановилась.
Антуанетта замерла, стараясь взять себя в руки. Она задыхалась от волнения и сожалела, что не может освободиться от корсета, плотно обхватывавшего ее тело под платьем из желто-коричневой тафты и жемчужно-зеленого бархата. Ее темно-каштановые волосы, недавно так аккуратно причесанные и заколотые шпильками, растрепались и свисали с головы, мотаясь из стороны в сторону в такт резким толчкам кареты. Все юбки, верхняя и нижние, скомкались и взметнулись кверху намного выше, чем того требовали приличия, открывая любопытным взглядам ее обтянутые шелковыми чулками ноги, обутые в высокие зашнурованные ботиночки.
