Редактор изменяет своему обыкновению
— Простите, товарищ, трактор «Ойл-пул» — все это прекрасно. Но ведь трактор работает вовсе не на каменном угле. А затем, у меня нет времени…
Этими словами закончил редактор свой разговор с развязным поэтом, который пытался продать в газету стихотворение о тракторе «Ойл-пул». Поэт вскочил с кресла и исчез в дверях. Редактор посмотрел ему вслед без малейших угрызений совести: он считал, что каждый деловой человек должен говорить кратко.
Теперь наконец он мог заняться собственным делом. Для этого он прежде всего придвинул поближе тарелку остывших щей и начал есть. Ел он без всякого аппетита, часто даже пронося щи мимо рта: ложка была в его левой руке, а правой он правил лежавшую перед ним статью. В это время дверь открылась, и в кабинет опять кто-то вошел.
— Короче! — сказал редактор грозно, продолжая читать и есть.
Молчание. Только перо скрипнуло по бумаге.
— Коротко трудно, — наконец сказал вошедший. — Коротко — совершенно невозможно.
— А все-таки. В двух словах.
— В двух? Хорошо. Хочу есть.
Редактор оторвал глаза от рукописи.
Перед ним стоял приятный паренек в серой бархатной куртке с желтым бараньим воротником, остриженным по-заграничному под машинку. На голове — тяжелая кепка с загнутыми на затылок наушниками. На ногах — коричневые башмаки с толстыми подошвами. Паренек держал в руках небольшой брезентовый мешок. В общем, вид его франтоватый, а лицо веселое. Вдобавок он улыбался, и золотые зубы дружным рядком сияли в его верхней челюсти. Никак нельзя было подумать, что парень нуждается.
Редактору стало совершенно ясно, что следует как можно скорее выпроводить его из кабинета.
— Вы, вероятно, умеете читать, товарищ? — сказал он наставительно. — Здесь не столовка, а редакция сельскохозяйственной газеты…
— Я знаю. Но все-таки хочу есть.
— Фамилия? — отрывисто спросил редактор, прекрасно понимая, что вопрос этот грозит осложнениями. Но что делать? Паренек чем-то сумел подкупить его. Может быть, своей улыбкой, которую он все время пускал в ход. Он и теперь, прежде чем ответить, широко улыбнулся.
— Меня зовут Джек Восьмеркин.
— Откуда?
— Из Петерсбурга. Я там в больнице лежал семь недель.
— Из Ленинграда, — поправил редактор.
Золотые зубы Восьмеркина сверкнули, как будто во рту вспыхнул огонь.
— Нет. Из Петерсбурга.
— Такого города нет.
— Есть. Это в штате Вирджиния. На линии Ричмонд-Чарльстон.
— Ага, — сказал редактор и позвонил. Теперь он уже знал, что делать дальше, и принялся читать статью. Явилась курьерша.
— Дайте товарищу обед, — произнес редактор. — И позовите Пичулина.
Пичулин, спец по англосаксонским странам, в круглых очках и длинной кожаной жилетке, явился как из-под земли. Джек Восьмеркин в это время только что принялся за щи.
— Ну-с, — сказал редактор, когда Пичулин вопросительно стал у его кресла, — так вы, товарищ, из Америки, из штата Вирджиния? Это уже лучше. Нельзя ли, Пичулин, его использовать? Ты когда приехал-то? — спросил он Восьмеркина, дружески переходя на «ты».
— Две недели назад.
— Через Владивосток?
— Нет, через Мурманск.
Пичулин тихо подошел к Джеку. Вынул блокнот, что-то сообразил.
— Можете ли вы к послезавтра написать мне статью строк на двести: «Безработица среди батраков в Соединенных Штатах»?
Джек густо покраснел и с каким-то бульканьем проглотил щи.
— Я плохо пишу по-русски. Прочитать статью сумею… Но писать не возьмусь.
— Но вы русский?
— Да, конечно. Но я долго пробыл в Америке.
— Это уже хуже, — сказал редактор и задумался.
Теперь он понял, почему так старательно выговаривает некоторые слова Джек.
— Писать ты не умеешь, — сказал он немного погодя. — Русский язык знаешь плохо. Такие люди нам не нужны.
Свет электрической лампочки отразился в золотых зубах Джека.
— Такие люди вам не нужны? — переспросил он тихо. — А я думал, что нужны. Писать статей я действительно не умею. Но я могу делать кое-что другое.
— Что же именно?
— Я могу восемь часов подряд пахать на тракторе, а если он остановится, я починю его. Знаю куроводство и хорошо отбираю яйца в инкубатор. Могу подоить десять коров, а если их сорок, то налажу дойку электричеством. Два года я ухаживал за табаком в Вирджинии и ладонями могу вертеть сигары, по тысяче штук в день, конечно, если начинка подготовлена. Я говорю о сигарах «Вирджиния», по пять центов штука. Потом мне приходилось выращивать клубнику величиной в кулак…
— Довольно, довольно! — закричал редактор.
— Нет, я правду говорю. Ведь я не бродяга, а настоящий уборочный рабочий. Шесть лет я таскался по фермам, только вот теперь приехал сюда кочегаром. Мы вам хлопок привезли. Я удрал с корабля потихоньку и сел в поезд. Все деньги истратил на билет, зайцем не поехал. И вот теперь голодаю. Здесь я уже десять дней, и все мне говорят, что никому не нужно мое уменье. А по-моему, нужно.
И он опять сверкнул золотыми зубами.
Редактор спросил:
— А зубы почему золотые?
— Упал с титана в Дакоте. Ведь вы знаете, эти титаны высотой почти с паровоз. Стукнулся зубами о колесо. Четырех как не бывало. Вставил за восемьдесят долларов. Они литые, чистого золота. Хотел уже выпилить их и проесть. Но прежде сюда пришел…
![Джек Восьмеркин американец [Первое издание, 1930 г.]](/storage/book-covers/9d/9d0dbaa43e5b99157cbb9b57f5db8337cfb1701c.jpg)
![Джек Восьмеркин американец [3-е издание, 1934 г.]](/storage/book-covers/cc/cc60e3d772d8498db119150bff3bdf395cbc3b6e.jpg)
