Над морем носился ветер. Густая летняя ночь нежным покрывалом опустилась на побережье, погасив последние огни. Сильвия облокотилась на перила балкона и еще раз посмотрела на небо: ни одной звездочки, ни одного блика, только ровное темно-синее полотно и резкие, неожиданные порывы ветра.
Домик мадам Сиси почти не виден в чернильной темноте, наверное, старушка уже спит. Все спят. Сильвия зевнула и потерла глаза. Только ей почему-то не спится.
Сзади послышались знакомые шаги, и она заговорила, не поворачивая головы:
— Вас напугала непогода?
Отец устало облокотился на перила рядом с ней. Лицо его было счастливым.
— Да, ужасный ветер, на яхте плыть невозможно. Мы сегодня решили отдохнуть.
— Надеюсь, не друг от друга?
— Конечно, нет. Просто я соскучился по тебе. Сегодня я не мужчина-сердцеед, а просто папа. Серенький, невзрачный папа, который сильно любит свою дочку.
— Когда это ты успел стать сереньким папой? Я, наверное, опять пропустила что-то важное.
— А, по-твоему, я всегда был сердцеедом и все?
— Нет. Ты всегда был… такой, какой был. Очень хороший. Лучше и не пожелаешь.
Отец вздохнул и тоже посмотрел на небо:
— Кажется, накрылась наша завтрашняя с Людвигом рыбалка.
Сильвия поморщилась:
— Ты еще скажешь непогоде за это спасибо.
— Почему?
— С ним, по-моему, скучно.
— В самом деле?
— Я уже устала от его откровенных попыток меня соблазнить.
— Ах, негодник! А на вид такой юный и наивный…
— Он вполне наивный для своих двадцати двух лет.
— Я в его возрасте, кстати, женился.
— Вот именно. В отличие от него ты не был дурачком, я уверена. А мне нужен другой любовник и другой собеседник.
— Тридцатилетний солидный дядька с кучей долларов на счете.
— Может, и так, хотя я не понимаю, каким образом деньги могут улучшить качество собеседника.
— Что же нам делать? Кроме нас в этой глухомани — только Людвиг, его мама и мадам Сиси. Ну, может, еще парочка фермеров, только вряд ли они тебе подойдут.
— Очень остроумно.
— Что, парень настолько безнадежен?
Сильвия махнула рукой:
— С ним можно только целоваться в кустах, играть в шашки, потому что в шахматы он не умеет, и обсуждать последний чемпионат по боксу.
Отец во все глаза посмотрел на нее, изображая крайний испуг:
— Боже мой! Какой ужас! И с этим человеком мне завтра предстоит три часа проторчать на заливе?!
— Да, папа.
— Ну что же делать, буду терпеть… — Отец лукаво улыбнулся. — А я, признаться, не мог придумать, как поаккуратнее расспросить тебя о ваших отношениях. Видишь, как мне повезло, ты сама все рассказала.
— О каких отношениях ты говоришь? У нас нет никаких отношений.
— Вот как?
— Папа, он моложе меня на три года, да и не в этом дело, просто…
— А в том, что мне настолько хорошо здесь с Люсьеной, что я забыл про все остальное…
— Да нет же!
— …про то, что у меня дочка, которой тоже надо развлекаться, и теперь я должен срочно подыскать ей другого ухажера, поскольку этот оказался неподходящим.
— Я не диванная кошка, чтобы подыскивать мне ухажера. Я и сама в состоянии его подыскать.
— А что тогда?
Она вздохнула. Сказать это было не так легко.
— Папа, ты пойми, я нисколько не против твоей Люсьены. Просто…
— Просто ты ревнуешь. Все дочери ревнуют отцов к их новым женам.
— Нет. Просто мы планировали семейный отдых. А получается какое-то безобразие.
— Почему безобразие?
— А если вы с Люсьеной захотите пожениться? Тогда что мне делать с Людвигом, который не дает мне проходу?
— А что? Ситуация вполне в духе Франции.
Сильвия ударила ладонью по перилам:
— Папа! Перестань смеяться! На что ты меня толкаешь?
Отец изобразил крайнее изумление:
— Я? Тебя толкаю? Помилуй, Сильвия, это что-то новенькое. Когда ты жаловалась на то, что у тебя лишний поклонник? По-моему, это тебе всегда только нравилось. Хочешь — заводи с ним роман, других кандидатур все равно нет, не хочешь — не заводи.
— Интересно получается: я что, должна с ним спать?
— Я же говорю: вполне в духе твоей любимой Франции… Я шучу, конечно.
— Спасибо, что предупредил! И не забывай, что мы с тобой не французы, а всего лишь гости.
— Не забывай, что ты наполовину француженка.
— Папа, ты понимаешь, о чем я. Мы с тобой встречаемся раз в год, чтобы съездить сюда, в память о маме… И почему мы должны превращать этот отдых в какое-то… блудилище!
— Тебе не нравится, что я встречаюсь с Люсьеной?
— Нет! Мне не нравится ее беспардонный глупый сын, которого я, возможно, скоро должна буду называть братом!
— Ну, я думаю, не все так безнадежно, просто парнишке надо как следует все объяснить.
— А то он сам ничего не понимает!
— Он — француз, чего ты от него хочешь?
— Я от него ничего не хочу. А вот тебе следовало бы объяснить, чего ты от нас хочешь.
— От кого?
— От… от всех! От меня, от Люсьены, от Людвига.
— Да ничего. — Отец устало поднял глаза к небу, на котором сквозь темно-синие обрывки облаков стали проглядывать звезды. — Просто погода меняется.
Оба немного помолчали, потом Сильвия снова заговорила, тихо, словно сама с собой:
— Ты просто весь ушел в ваш роман. И забыл, зачем мы сюда приехали.
— А зачем мы сюда приехали?
— Ну… просто. Мы с тобой целый год не видимся, хотя живем в одном городе, а теперь… И потом мама… мама всегда любила тут отдыхать. И мадам Сиси нам как родная.
