Дрейфус... Ателье. Свободная зона

Дрейфус... Ателье. Свободная зона

Жан-Клод Грюмбер (род. в 1939 г.) принадлежит к числу крупнейших современных французских драматургов. Он также известен как сценарист и автор детских книг. Пьесы Грюмбера входят в репертуар ведущих французских театров. «Дрейфус…», «Ателье» и «Свободная зона» — знаковые для его творчества произведения. Они образуют своего рода драматический триптих, дополняя и поясняя друг друга. В центре этих пьес — тема нацистской оккупации и судьбы евреев в годы фашистского режима.

Жанр: Драматическая литература
Серия: Проза еврейской жизни
Всего страниц: 74
ISBN: 978-5-7516-0858-3
Год издания: 2010
Формат: Полный

Дрейфус... Ателье. Свободная зона читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

Дрейфус…

Пьеса в восьми сценах

Пер. Ирина Мягкова

Действующие лица

Мишель

Мотл

Морис

Арнольд

Зина

Залман

Мириам

Вассельбаум

Два поляка


>В северном пригороде Вильно в 1930 году…

>Сцена представляет собой интерьер зала, который при случае служит и театральным. Зал — деревянный, два окна в глубине его выходят на деревянные дома, между окнами — громоздкая и величественная, блистающая фаянсом печь. По стенам развешаны фотографии, афиши на идише. Несколько стульев и столов. За печкой свалены в кучу скамейки.

Сцена первая

>Сцена в полумраке. Освещен лишь один угол зала, который в этот момент служит сценой. Высвечены Мишель и Мотл. Чуть поодаль от них Морис. Остальные сидят у печки и смотрят, как Мотл изображает отчаянные усилия, чтобы сорвать с Мишеля воображаемые галуны и не менее воображаемые пуговицы. Мишель следит за всеми его движениями ничего не выражающим взглядом. Мотл протягивает руку, Мишель делает механический жест, будто достает саблю. Мотл, завладев саблей, поднимает колено и делает вид, что резким движением ломает об него саблю. Потом он выпрямляется, по всей видимости весьма довольный собой, и ждет.

Морис (нетерпеливо). Ну же, Мишель, теперь ты…

Мишель. Я… я думал, что…

Морис. Нет, нет, заканчивай, обсудим все потом…

Мишель (неуверенно, ничего не выражающим голосом). Головой моей жены, детьми моими клянусь, что я невиновен. (Нормальным голосом.) Вот…

>Пауза.

>Мотл остается на своем месте, смотрит по сторонам, покашливая и явно чувствуя себя не в своей тарелке. Морис, ни слова не говоря, кружит вокруг Мотла и Мишеля. Он озабочен и машинально потирает подбородок.

Мотл (стронувшись наконец с места и робко выходя вперед). Когда у него будет костюм, сабля, пуговицы… и когда будет слышен шум толпы…

>Морис, не отвечая, продолжает свое движение по кругу, потом внезапно останавливается прямо перед Мишелем.

Морис. Это не получается!

>Мишель утвердительно кивает головой.

>Он расстроен.

Совсем не получается!

Мишель (снова соглашаясь, потом вполголоса). Я не ощущаю ничего, что бы…

>Морис пожимает плечами, потом возобновляет кружение.

>Снова пауза.

>Мотл прочищает горло, он делает движения, будто у него затекли ноги. Мишель остается на месте в полном отчаянии.

Морис (направляясь к нему). Ладно… Не важно… Начнем сначала, сразу после чтения приговора. (Мишелю.) Ты во дворе казармы, на страшном ветру, вокруг тебя солдаты, офицеры, журналисты, за решеткой — враждебно настроенная толпа… Попытайся просто убедить этих людей в своей невиновности, попытайся сделать только это… волнение, горе, поруганная честь — все это мы увидим потом, а сейчас попробуй просто возгласить о своей невиновности, позднее, когда сорвут галуны и пуговицы и сломают твое оружие, ты скажешь себе одному: «Я невиновен», — совсем просто… даже тупо… хорошо? Попробуем так?

>Мишель воздевает руки к небу в знак своего бессилия.

Отлично: только что зачитали приговор, унтер-офицер подходит, чтобы тебя разжаловать, ты смотришь ему в лицо, прямо в лицо, отлично, теперь давай…

Мишель (сосредоточивается, потом вопит). Солдаты, разжалуют невиновного! Солдаты, бесчестят невиновного! Да здравствует Франция! Да здравствует Армия!..

>Мотл в это время проделывает с пиджаком Мишеля всю церемонию разжалования. Морис на расстоянии повторяет все его движения. Видя, что Мотл колеблется, шепчет.

Морис. Пуговицы, пуговицы.

>Мотл, совсем растерявшись, поворачивается к нему.

(Чуть громче.) Пуговицы, а потом саблю, давай, давай, все получается, отлично, Мишель, продолжай в том же духе…

>Мишель больше не следит глазами за тем, что делает Мотл, он, кажется, целиком поглощен своими мыслями, сосредоточен. Морис тихонько подбадривает Мотла.

Ну, ну, теперь саблю… саблю… вот так… достойно, с презрением, но не слишком, слегка презрительно, давай, Мишель.

>Мишель машинально протягивает свою воображаемую саблю Мотлу, а тот ломает ее резким движением.

(Не дыша.) Хорошо… выжди… Теперь давай, спокойно, четко, отчетливо, себе одному: «Я невиновен».

>Мишель, все больше сосредоточиваясь на чем-то своем, некоторое время молчит, потом на выдохе.

Мишель. Почему он закричал «Да здравствует армия»?

Морис. Чего?

Мишель (тем же тоном). Почему он закричал «Да здравствует армия»?

Морис. Почему? Почему? Почему ты не произносишь свою реплику, вместо того чтобы задавать вопросы?

Мотл (застенчиво). Знаешь, Морис, все-таки я убежден, что с костюмом, с аксессуарами…

Морис. Да, да, не стоит повторять, надел костюм — и все получилось!..

Арнольд (со своего места у печки). Возможно, что Мишель при всем своем желании не может играть роль Дрейфуса… недостаток опыта…

Морис. Ну, пошло, загублен вечер…

Арнольд (Мишелю). Не сердись, Мишель, я говорю, что думаю, я-то никогда ничего не говорю за глаза!..

Зина (также со своего места). А кто, скажи, пожалуйста, говорит здесь за глаза?..

Арнольд. Я только хочу сказать, что если у Мишеля не получается, так это, может, потому, что он не в состоянии сыграть эту роль… Это большая роль, великий персонаж, а великие персонажи — это… это трудно… капитан — так это капитан!.. даже если и еврейский. А дебютант — это дебютант, даже если и еврейский…

Мотл.


Еще от автора Жан-Клод Грюмбер
Самый дорогой товар

Жил в лесу бедный дровосек с женой. Не было у них детей, а жене так хотелось ребеночка. И вот однажды из окошка товарного поезда к ногам вечно голодной женщины выпал сверток. Товар? Вот так удача! Но в свертке оказался младенец, и женщина приняла его как дар небес. Откуда она могла знать, что товарный поезд везет не товары в магазин, а людей в концлагерь Аушвиц?.. Потрясающая притча Жан-Клода Грюмбера «Самый дорогой товар» – о том, как сила жизни одолела индустрию смерти в страшной гуманитарной катастрофе XX века.


Рекомендуем почитать
Проектируя бизнес: Как захватить рынок, адаптируясь к переменам. Опыт Coca-Cola

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Синий Колодец

Синий Колодец — красивое село, где расположен колхоз, ничем не отличающийся от тысячи других: пшеницу там убирают комбайны, во Дворце культуры кинозал, библиотека, цветной телевизор…Однако на взгляд городских девочек Жени и ее закадычной подруги-фантазерки Ленки Овчинниковой, Синий Колодец полон удивительных неожиданностей и приключений. Своим воображением девочки черпают волшебное из обыденного, и писатель передает присущее детям свойство поэтически, с юмором мыслить. Фантазия постоянно переплетается в повести c действительностью.


Исламская цивилизация

В книге "Исламская цивилизация", принадлежащей перу известного исследователя персидской литературы, истории ислама и его философских традиций Абдол Хосейну Зарринкубу, изложена история зарождения и развития исламской цивилизации, представлено ее колоссальное духовное и научное наследие. Автор на основе богатого фактического материала и ценных источников отмечает вклад мусульманских ученых в становлении гуманитарных и естественных наук.


Призыв

Представьте, что вы один из самых одаренных ученых расы иниров. Вы умны, сильны, обладаете незаурядными способностями. И тут какие-то смертные осмеливаются вытащить вас из дома на свою ничтожную планету! Вопиющее безобразие! Впрочем, оказавшись на этой самой планете, вы понимаете, что все не так уж просто и в результате неожиданного нападения быстро убраться из данного места не представляется возможным. Чем дальше затягивается ваше пребывание в чуждом мире, тем больше появляется вопросов, ведь происходящее вокруг просто невероятно.


Пятый угол

Повесть Израиля Меттера «Пятый угол» была написана в 1967 году, переводилась на основные европейские языки, но в СССР впервые без цензурных изъятий вышла только в годы перестройки. После этого она была удостоена итальянской премии «Гринцана Кавур». Повесть охватывает двадцать лет жизни главного героя — типичного советского еврея, загнанного сталинским режимом в «пятый угол».


Третья мировая Баси Соломоновны

В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.


Русский роман

Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).


Свежо предание

Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.