Наша жизнь — это короткое путешествие из небытия в небытие. Что с нами было (и было ли) до и что будет (и будет ли) после — дело темное. Но если о своем начале мы ничего не ведаем и никак его заранее осмыслить не можем, то о том, что будет в конце, каков будет этот конец и будет ли он абсолютным, мы время от времени задумываемся. И пытаемся — одни с безнадежным страхом, другие с благостной верой, третьи, каковых микроскопическое меньшинство, с холодным, как скальпель, рассудком — понять тайну того, что нас ждет.
Если разгадать тайну смерти, то тогда, может быть, станет ясен и смысл ее — это при условии, что все не сводится к чистой биологии и метафизическая тайна имеется. А там и до смысла жизни недалеко.
Кроме того, если мы поймем смысл смерти, то, вероятно, сможем выявить
и ее автора. Ибо весьма логично предположить — так, во всяком случае, считали древние, — что у смерти, как и у жизни, есть конкретный автор и, вполне возможно, в обоих случаях постарался один и тот же персонаж. Хотя не исключено и то, что авторы у жизни и смерти все-таки разные. При этом они пребывают в противостоянии, которое, впрочем, не означает, что ничего общего у них нет. Наоборот, это противостояние, и больше того — противоборство, являет собой диалектическое единство в его совершенном воплощении.
Кстати, древнегреческое «агония», вошедшее в понятном для всех значении в современные мировые языки, в буквальном переводе означает «борьба». Словом «агон» древние греки называли все состязания — не важно, соревновались рапсоды, кто лучше исполнит под кифару сочинения Гомера, сходились в кулачном бою участники Олимпийских игр или боролись в теле человека жизнь и смерть…
Результатом последнего агона — какую религию не возьми — становится погибель бренной оболочки и продолжение жизни души. У христиан смерть — это и вовсе рождение в вечность. И даже самые закоренелые атеисты оставляют себе надежду на то, что дело обстоит именно так.
Вот только жаль, что такими, как при жизни, мы не будем уже никогда.
Эта книга посвящена представлениям о смерти, которые возникли и существовали на заре человеческой цивилизации. Откуда появилась смерть? Кто создал ее и зачем? Кто управляет ею и можно ли ее одолеть? И если можно — то как? И что вообще такое смерть — нелепая оплошность судьбы, которую можно исправить, или кара за прегрешения и вины, которые не искупить никак и никогда?
С тех пор как человек обрел разум, он ищет ответы на эти вопросы.
И может быть, только этим он отличается от животного.
Что было раньше: жизнь или смерть?
В противостоянии жизни и смерти только одно, казалось бы, не должно вызывать сомнений: жизнь появилась раньше смерти. На ничтожное мгновение — но раньше. Иное трудно представить хотя бы потому, что для того, чтобы умереть, надо сначала родиться.
Однако не все так просто. Многих мифотворцев — а они-то и есть настоящие авторы древней истории смерти — препятствия не испугали, и в их трудах смерть предшествует жизни. Дескать, все сначала было неживым и даже пребывало в состоянии хаоса, но демиург позаботился о том, чтобы возникло нечто — земля и вода, к примеру, — а затем, посредством оживления мертвого, и перволюди.
В этом рассуждении тоже есть своя логика. Поэтому, дабы избежать сползания в спор, что было раньше, яйцо или курица, мы оставим поиск ответа на этот сложный вопрос кому-нибудь другому. А сами всего лишь определимся с точкой отсчета, которая существенна в любом деле.
Представляется, что для нас такой точкой может быть начало миросозидания. При этом не имеет значения, что — хаос, мертвая материя или абсолютная пустота — наличествовало в пространстве на тот момент, когда заскучавший демиург надумал соорудить что-нибудь этакое. Важно другое — каков был первый шаг демиурга. И да наполнятся сердца человеческие гордостью — нельзя не отметить, что во многих мифологиях миросозидание начинается не с тверди, океанов и небес с облаками, а с бессмертного первочеловека, очень часто наделенного от божества широкими полномочиями по оживлению или сотворению всего и вся.
Никого не должно удивлять, что этот первочеловек нечасто похож на собственно человека — он может быть полу-пресмыкающимся, полуптицей, полумлекопитающим и даже полубамбуком. В конце концов почти всегда это опытный образец, не пошедший в серию, для изготовления которого применялись в порядке эксперимента самые невероятные материалы — от естественных в такой ситуации костей и мяса до воска, масла, травы, рыбьей чешуи, золота и экскрементов. К тому же зооморфные и прочие, не всегда даже понятно какие, черты в облике и образе мышления первочеловека компенсировало то, что ко всем прочим своим «полу-» он, случалось, был еще и полубогом или даже полноправным божеством, как, скажем, рожденный от луча звезды и луны китайский Чжуаньсюй. А божественная составляющая сильно меняет дело.
Случалось и такое, что в качестве первочеловека выступало бессмертное божество, которое на самолично созданной земле начинало активно плодиться и размножаться — иногда способом, обычным для человека, предварительно создав себе женщину (или, реже, мужчину, если божество женщина), иногда — вегетативно, а иногда — вступая в противоестественную связь с животными, растениями, горными породами и вообще со всем, что попадается на пути. Но как бы то ни было, в результате его бурной деятельности и беспорядочных интимных связей зарождалось человечество или, по крайней мере, один народ, люди которого на первых порах, за редким исключением, понятия не имели, что же это за штука такая — смерть.
