Даже для сезона дождей слишком уж льет. Может, по уровню осадков все и в норме, но льет день за днем, день за днем – без перерыва.
«Никак, третий день подряд?» – пробормотал я про себя. С внутренней стороны к моему плащу подвешен тяжелый предмет, поэтому передняя пола оттягивается, воротник сзади сдавливает шею, а дождь стекает по воротнику и тепловатыми каплями скатывается к горлу. Что ни говори, когда так льет, ужасно противно.
В какой-то книге я однажды прочитал, как некий человек из-за любви к ничтожной женщине попусту растратил всю свою жизнь, и я ясно помню, что в семье, где воспитывался тот человек, держали прачечную. В этих прачечных круглый год с утра до вечера все пропитано паром и запахом влажного белья, и у того, кто с самого детства воспитывается в такой семье, характер должен быть нерешительным, робким. А вспомнить того знаменитого К., чье имя нашумело сразу после войны: он заманивал к себе женщин, предлагая что-нибудь купить у него, и одну за другой убивал, – кажется, и его семья владела прачечной. Как будто за окнами этих прачечных, освещенными до поздней ночи, туманом клубится что-то душное, греховное.
A может быть, и мое странное поведение в течение этих трех дней тоже объясняется тем, что все время идет дождь? Так или иначе, но я постоянно думал о чем-то грубом, отчаянном, и от этих мыслей меня вдруг бросало то в жар, то в холод. Шутки ради я все эти три дня бродил по городу с ножом. Я решил стать грабителем. Я сказал «шутки ради», однако и мотивы, и решимость моя были далеко не шуточные. Что еще оставалось делать, если у меня не было ни работы, ни дома, ни даже денег на билет, чтобы вернуться обратно в свое захолустье. К тому же заниматься грабежом наверняка не так трудно. Если действовать хладнокровно, а не придумывать разные уловки, как в детективных романах, то успех обеспечен. Короче говоря, важна решимость, и если хватит выдержки, чтобы сохранить эту решимость, то сама работа не столь уж трудна.
Сначала я думал, что запугаю свою жертву первым попавшимся ножом. Ведь любой нож, если умело его применить, годится дл… этой цели. Однако когда я разок обошел намеченный квартал, то почувствовал, что не так это просто. По пути я завернул в кинотеатр в районе Синдзюку и после некоторых размышлений решил, что раз уж берешься за оружие, то оно и вид должно иметь настоящий. Поэтому сразу из кинотеатра я зашел в магазин, где продавались ножи. Я уже собирался купить отливающий синевой короткий нож в некрашеных деревянных ножнах, как вдруг заметил сложенные под полкой тесаки для колки дров. Я отдал за тесак свои последние четыреста иен. И вот он-то и подвешен сейчас у меня под плащом.
На следующий день я вновь обошел намеченный квартал Д. Однако результат был тот же, что и накануне. Я лишь понапрасну мерил взглядом дом за домом, ограду за оградой. Но окончательно сразило меня другое: когда при повторном обходе я снова оказался в Синдзюку и наугад забрел в кинотеатр, там снова показывали вчерашнюю картину. И здесь не рассеянность моя меня доконала, а то, что на том же самом вытянутом экране происходили те же самые события. В этот момент, не знаю почему, я подумал: «Как страшно». И еще мне подумалось, что теперь я конченый человек. И ни грабителем, да и никем другим стать я уже не способен. Отныне, какой бы счастливый жребий ни выпал мне в жизни, какая бы карьера ни открывалась передо мной, наверняка я безо всяких причин буду медлить и колебаться и упущу свой шанс… На экране появилось голубое море. Несколько раз собирался я встать и отправиться еще раз в квартал Д. Но в тот самый момент, когда я уже чуть было не поднялся, набегающие с экрана волны словно захлестнули меня, и я не сдвинулся с места. Так, не в силах пошевелиться, я и просидел на убогом, продавленном стуле до конца сеанса.
На третий день (то есть сегодня) к вечеру я заметил, что мне тяжело вставать на ноги. Весь день я ходил с подвешенным к плащу тесаком и, видимо, поэтому, когда пытался встать, чувствовал в левом бедре острую боль, как от укола иглой. Однако эта боль явилась для меня толчком. После двух дней безрезультатного блуждания мысль о том, что нужно еще будет преодолевать боль в ноге, придала мне сил.
Когда подъезжаешь к вокзалу, то перед ним видишь полукруглый бассейн, расположенный в центре полукруглой площади, от которой веером расходятся пять улиц. Эти пять улиц соединены между собой многочисленными переулками. Я пошел прямо по средней улице к замыкающему ее дому. Хватит примериваться, подумал я, пора переходить к делу.
Низкие железные ворота в каменной ограде, густо увитой плющом, были наполовину открыты. Войдя в ворота, я увидел величественно раскинувшую ветви широкоствольную сосну, а за ней парадную дверь кирпичного особняка в английском стиле. В тени кустарника стояла небольшая машина зеленого цвета, и ее мокрый от дождя кузов поблескивал, словно крылья гигантского скарабея. Прислушиваясь к хрусту гравия под ногами, я вступил во двор. Расстояние до входной двери показалось мне огромным. Добравшись до гранитных плит перед входом, я заметил железную сетку для вытирания ног и плетеную джутовую циновку. Я нарочно не воспользовался ими. Дернул звонок. Потом расстегнул верхние пуговицы плаща, чтобы в любой момент удобно было замахнуться, и, приготовившись действовать, стал ждать. Послышался звук вставляемого в замочную скважину ключа. Не теряя ни секунды, я придвинулся поближе, намереваясь сразу протиснуться левым плечом в дверную щель. Пахнуло холодом и сыростью, и на пороге появилась готовая склониться в поклоне фигура женщины в кухонном фартуке, с седеющей головой. Сжав тесак, я сделал полшага вперед.
