В большом загородном доме, скромно называемом дачей, царил переполох. Отмечали восьмидесятилетие главы большого клана, академика Ивана Ярославовича Захарова. Родни собралось больше сотни человек, и большая столовая еле вместила всех приглашенных.
Нарядные гости чинно сидели за огромным столом, поглощая деликатесы и с пиететом посматривая на виновника торжества, высокого сухопарого старика в темно-сером смокинге, с пронзительным взглядом выцветших голубых глаз. Глава рода внушал своим родственникам даже не почтение, а трепетное чувство, сходное с поклонением языческому божеству. И не зря. Каждый из сидевших здесь был ему чем-то обязан. В помощи он никому не отказывал, приговаривая: «кровь, как известно, не водица».
Восседая во главе стола, именинник оглядывал семейное сборище сумрачным взором. Редкий случай, когда вся семья была в сборе, не принес ему удовлетворения. На столе было все, что можно было купить за деньги, но вот гости сидели слишком скованно, уставясь в свои тарелки и изредка посматривая на него испуганно-восхищенными глазами. Царило мрачноватое молчание, только его сын Ярослав, бывший губернатор, ныне российский министр, с помпой что-то говорил Борису, своему племяннику, сидевшему рядом. Борис спокойно слушал, изредка согласно кивая.
Дочь Светлана в дорогущем синем с серебром костюме, который, по мнению Ивана Ярославовича, ее только уродовал, сидела с Олегом, своим мужем, на самом краю стола, чтобы по мере надобности принести-унести блюда. Опять вместо официантки. А вот не надо экономить, где не надо. На его предложение провести юбилей в ресторане, или хотя бы нанять официантов, Светлана испуганно отказалась. Зачем чужие люди в доме? А еду она приготовит не хуже, чем в ресторане. К тому же дома всегда чувствуешь себя свободнее, тем более, что место позволяет. Предложила пригласить ведущего вечера, но тут уж воспротивился Иван Ярославович. Не надо ему дурацких розыгрышей и идиотских поздравлений по ранжиру поздравляющих.
Вот Светлана и маялась всю неделю, готовя то, что можно приготовить заранее. Хотя для нее это удовольствие. Вон как на столе сверкает серебро, искрится хрусталь, салфеточки сложены в затейливые цветочки. Для дочери это счастье. Другого-то нет. Этот жирный боров, ее муженек, готов только жрать и спать. Вот и сейчас с трудом скрывает зевоту. А попробуй-ка слопать столько, сколько он? За столом уснешь. Да уж, развела Настя в свое время Светлану с Володькой, и зря.
Он покосился на пустующее место хозяйки рядом с собой. Насти вот уж год как нет. А он все думает о ней, как о живой. Надо было при жизни побольше с ней говорить. Хотя как говорить, если она его безмерно раздражала своими непомерными амбициями? Но нужно признать, ей с ним тоже было несладко. Сколько лет она прожила с нелюбящим мужем? Не всю же жизнь? Поначалу он ее любил, иначе зачем бы женился? Потом встретил другую, но уйти из семьи себе не позволил. Сейчас уже и не помнил почему, то ли потому, что порядочным был, то ли боялся, что из ректоров выгонят за аморалку.
Но это дело прошлое. А вот со Светланой в свое время поговорить надо было, убедить не рушить семью в угоду чванливой матери. А он не стал. Решил, что у каждого своя жизнь. Девка она молодая, видная, найдет не хуже. А вот не нашла. Этот ее Олег, нахлебничек откровенный, хотя и работает. Да и пасынка-то старше всего на восемь лет. Прибился к богатой дамочке, живет, не тужит. Хотя кому нужна такая полусонная жизнь? Ест да спит, вот и все счастье. Даже любовниц не заводит, боится, как бы с такого сладкого места не турнули.
Он перевел взгляд на сына. Ярослав с одной стороны молодец, до министра дорос. А с другой вот уже третья жена сидит рядом. Как ее зовут? Анжела? Выпендристая бабенка с претензиями. И что он в ней нашел? Хамовитая и неумная. Хотя сидит тихо, видимо, его побаивается.
И сыновья Ярослава от первых браков тут же. Хорошо хоть, бывшие жены не появились. А то бы настоящий гарем получился. Иван Ярославович тихонько хрюкнул, подавив смешок. Парни уже большие, скоро женить, а они все как тушканчики на косогоре сидят, не шелохнутся. Наверняка их опять дедом пугали, он давно в их семействе что-то вроде злого языческого божка.
Эх, не таким бы он хотел видеть семейное торжество. Чтоб было весело, радостно, а то сидят все как на поминках. Скукота. Но и в этом виноват он сам. Видимо, он всех своих домочадцев запугал до дрожи в коленях. Кроме Бориса.
Тот, будто почувствовав, что дед думает о нем, поднял голову и лукаво ему подмигнул.
Но Борис на особицу. Его, в отличие от детей, которыми занималась жена, воспитывал он сам. После развода Светланы, желая облегчить ей жизнь, забрал внука к себе, тот стал младшим и самым любимым его ребенком. И вырос славным парнем. Хотя и несчастливым. И в этом тоже его вина.
