Доктор Есениус

Впервые он увидел ее во всей красе: залитую лучами майского солнца, разукрашенную белоснежными цветами черешен и розоватыми бутонами яблонь, напоенную запахами жасмина и сирени, прислушивающуюся к мелодичному жужжанию пчел, уносивших из этого изобилия свою частичку. Он невольно остановился. будто царившее вокруг очарование заставило ноги его прирасти к земле: и если из груди у него не вырвался вздох или возглас удивления, то лишь потому, что чувства его были гораздо сильнее тех звуков и слов, с помощью которых они могут быть выражены человеком. Просветленным, полным восторга взором глядел он на нее, и на губах его блуждала ласковая улыбка. вызванная радостью этой встречи. Дома он не раз слышал о ней восторженные слова, но считал их некоторым преувеличением: в далеких краях о ней слагали сказки, как о первой красавице среди красавиц, но и это его не убеждало, казалось невероятным. Исколесив полсвета, он не мог себе представить, чтобы красотою своей она могла хоть на волосок превосходить своих соперниц.

Теперь он убедился, что все слова, даже самые восторженные, — лишь слабое отражение действительности. И он стал подыскивать в уме определение, которое бы лучше всего выразило эту неповторимую и торжественную красоту. Ему не пришлось долго искать, оно пришло сразу же, как будто ждало, чтобы его назвали: красота королевская.

Королевская красота.

Королевская Прага.

Он стоял под Мостецкой башней, что предваряет Каменный мост, и не мог насладиться видом Градчан, высившихся над Влтавою и отраженных ее зеркальной поверхностью. Простые формы единственного пражского моста, украшенного только величественным крестом, гармонично дополняли общую картину, были ее частью, неразрывно связывались в одно целое.

— Королевский град, — заметил провожатый, стоявший на шаг позади.

Лишнее замечание. Чем же иным могло быть это гнездовье королей? Он узнал бы его, если бы даже и не слышал о Праге столько похвальных слов в своем родном Бреслау, в итальянской Падуе и городе знаменитого университета — Виттенберге.

Теперь здесь правил император Рудольф II, великий покровитель художников и ученых, сумевший привлечь сюда, в Прагу, даже его, доктора Есениуса, ректора Виттенбергского университета.

Доктор Есениус приехал в Прагу поздно вечером. В дороге сломалась ось, и на ее починку пришлось потратить несколько часов. На его счастье, городские ворота были еще открыты. Не случись этого, пришлось бы заночевать в какой-нибудь деревушке под Прагой или просто-напросто в коляске перед городскими стенами.

Он остановился в Старом Месте, в трактире «У золотой розы», где дорогому гостю наскоро приготовили одну из лучших комнат. Утомленный дальней дорогой, он сразу же заснул.

Проснулся он поздно. Солнце давным-давно хозяйничало в комнате, но доктор очнулся лишь тогда, когда шаловливый солнечный луч стал щекотать ему веки. Умывшись холодной водой, он надел праздничное платье и после вкусного завтрака — хозяйка приготовила ему винный суп, заправленный яйцом, — отправился в сопровождении трактирного слуги на Град[1].

Вдоволь налюбовавшись видом Градчан, доктор Есениус пустился в путь. Слуга, шедший по левую руку от него, пояснял, хотя доктор уже и сам это видел, что до Града осталось совсем немного и что скоро они будут там.

Пока они шли через Старое Место, навстречу им попадались лишь женщины; одни возвращались с рынка, нагруженные покупками, другие бегали по соседкам за горсткой горящих углей, так как с вечера не позаботились о собственном очаге. Совершенно иная картина предстала перед ними на Малой Стране. Во время Рудольфа II Малая Страна была привилегированной частью столицы. Здесь высились дворцы знати, высших духовных и королевских сановников, послов иностранных держав. Селились, однако, на Малой Стране и художники, и различного толка коллекционеры, и шпионы, и алхимики, и просто шарлатаны, которых в те времена, около 1600 года, было в Праге видимо-невидимо, как грибов после дождя. Из ворот какого-то дворца выезжал на улицу разукрашенный экипаж, запряженный четверкою. Здесь и там раздавался топот конских копыт, то проносился какой-нибудь всадник, спешивший в Град, то приковывали взгляд роскошные носилки, на которых восседала знатная дама в пышном одеянии, сшитом по последней испанской моде. Многие, однако, как и доктор Есениус, шли пешком. И все это текло в одном направлении, будто река, удивительная и пестрая, которая — в отличие от всех прочих рек — несет свои воды к вершине. Все двигалось в гору, к королевскому дворцу.

Подъемный мост, отделявший Град от Градчан, был давно опущен, и толпа, пересекая глубокий ров, как поток вливалась через него в ворота, за которыми раскинулся первый, так называемый «Райский двор». Предусмотрительные посетители оставляли свои экипажи именно здесь, потому что во втором, внутреннем дворе, из которого вел прямой ход в императорский дворец, скапливалось в течение дня такое множество экипажей высокопоставленных особ, что выбраться из этого хаоса было не так-то легко. Кучера, по пышным одеждам которых, впрочем, как и по одежде камердинеров, пражане легко узнавали, кому принадлежит тот или иной экипаж, обычно за словом в карман не лезли. Не обходилось тут и без ругани.