О св. Николае Японском и его дневниках
Наиболее известный в Японии Николай — это Николай II, последний царь династии Романовых. Впрочем, в степени зна-менитости ему не уступает свт. Николай Японский, основатель Японской Православной Церкви. Официальное название находящегося в центре Токио православного храма, — замечательного архитектурного сооружения с куполом в византийском стиле, — «Токийский Собор Воскресения», но все японцы называют его «Николай-до». «До» в японском языке имеет значение «грандиозное здание, религиозное или светское».
Отец Николай, только что окончивший С.-Петербургскую Духовную академию, в 1861 г. прибыл на Хоккайдо в Хакодате, в сане иеромонаха для исправления должности священника в церкви русского консульства. Тогда ему было 25 лет. Открытие Японии для внешних сношений произошло совсем незадолго до этого, страной управляли крупные феодалы во главе с сегуном. Реставрация монархии, именуемая «Мэйдзи исин», состоялась позже, в 1868 г., а официальное разрешение проповедовать христианство было дано еще через семь лет.
Отец Николай еще до отмены закона о запрете христианства т айне начал вести миссионерскую деятельность. Первым его учеником и последователем стал бывший самурай, священник одного из синтоистских храмов в Хакодате Савабе Такума. Согласно преданию, видя в христианстве еретическое учение, оскверняющее «землю богов» — Японию, Савабе проник к старавшемуся распространить это учение о. Николаю, чтобы его обезглавить. Однако, услышав от о. Николая объяснение христианского учения, он тотчас понял свою неправоту и принял крещение, получив христианское имя Павел. Через несколько лет ему, первому из японцев, предстояло принять сан священника.
Первые годы после реставрации императорской власти стали временем невиданных для японской истории переходных преобразований. Социальный строй Японии в этот период сменился с феодализма на капитализм. Самураи (буси), бывшие прежде привилегированным сословием, столкнулись с необходимостью пересмотра системы ценностей, нравственных критериев, которых они придерживались до сих пор. Буддизм, получивший в феодальную эпоху статус государственной религии правительства сёгунов, в связи со сменой общественного строя на некоторое время утратил общественное доверие. Христианство было с воодушевлением принято прежде всего в среде обедневшей интеллигенции, как руководство для жизни.
Отец Николай, безусловно, обладал горячим религиозным рвением, но главным источником его поразительного успеха в проповедовании Православия было понимание духа японского народа. Сразу же по прибытии в Хакодате он прежде всего с усердием принялся за изучение японского языка, а затем и истории Японии, ее литературы. Он мог читать любые японские тексты — от классических до современных. Разговорным японским языком он овладел настолько, что, хотя и с некоторым акцентом, изъяснялся совершенно свободно.
Высокий, крепкого сложения, о. Николай в глазах японцев был подобен былинному богатырю. Черты лица его тоже были крупными, во взгляде его чувствовалась сила. И то обстоятельство, что Николай, рожденный в глухой русской деревне, целиком посвятил себя служению Православной Церкви, также вызывает в памяти образ былинного Ильи Муромца. Мирское имя свт. Николая было Иван Касаткин, родился он в селе Егорье-на-Березе Вельского уезда Смоленской губернии. Отец его, Димитрий Иванович, в этом селе был дьяконом. Сам о. Николай в дневниковой записи за 1 января 1877 г. использует слово «богатырь»: «И иди-ка воспитание в направлении природы, из нас выйдут богатыри».
Однако Николай был не просто отважным и непреклонным борцом. За его внушительной наружностью скрывалась поразительно тонко чувствующая натура. Она проявляется и на страницах его дневников — в эмоциональных восклицаниях и выражениях, что к тех же дневниках их самокритично настроенный автор называет «экзальтацией» (запись от 1 января 1872 г.). Иногда он бывал недоволен своими подчиненными, что явствует из дневников, вне :шписимости от того, относится ли оно к русским или японцам, будь то лица духовного звания или простые прихожане. И все же его теплая заботливость распространялась на всех прихожан без исключения. В душе этого проповедника-богатыря жила поистине отеческая доброта.
Сердце о. Николая не оставалось глухо и к лирическим настроениям простых японцев. Он положил за правило почти ежегодно отлучаться из столицы, служившей оплотом миссионерства, и объезжать приходы, где жили православные верующие. Во время одного из таких путешествий, по пути в район Тохоку, самую глухую часть Японии, погонщик, которые вел лошадь о. Николая, спел ему несколько народных песен, которые тот записал в дневник вместе со своим русским переводом (4 июня 1881 г.):
Ототое вакарете киноу но кёова мунени намида но таемосену. Расставшись вчера, и сегодня грудь кипит вчерашними слезами.
Иронга мурасаки каоринга момоё хананга сакураги, хитонга буси. Из цветов лучший — фиолетовый, из запахов — сливы, из цветков — вишня, из людей — самурай.
