«В былые времена мужчины были гораздо лучше», – размышляла Минерва Доббс.
В баре веселились яппи[1], было людно и шумно.
Она взглянула на красавца Дэвида и с горечью заключила: «Но эти времена давно прошли».
– Меня не устраивают наши отношения, – сказал Дэвид.
«Вот возьму и воткну эту соломинку прямо ему в сердце», – вдруг решила она, помешивая коктейль. Да нет, не стоит горячиться. Соломинка пластмассовая и незаостренная. Такие вещи делаются иначе. Здесь не обойтись без ружья.
– И ты знаешь почему, – продолжал Дэвид. «Похоже, этот псих считает себя разумным человеком. Я-то хоть понимаю, что я бешеная», – думала Мин. Она часто раздражалась, и собственная злость распаляла ее куда больше, чем какой-нибудь красавец Дэвид.
Где-то у стойки зазвонил колокольчик. Что ж, местечко выбрано подходящее для решительного объяснения. И название с намеком – «Долгий глоток»[2]. Прямо в точку.
– Мне очень жаль, Мин, – произнес Дэвид. Черта с два, ничего ему не жаль.
Ее руки были скрещены на груди, и она удержалась от пощечины.
– Потому что я не хочу провести с тобой ночь? Но пойми, сегодня ведь среда. Завтра мне на работу, тебе тоже. В конце концов, я сама за себя заплатила.
– Не в том дело.
Высокий, темноволосый, самоуверенный Дэвид был сейчас само оскорбленное великодушие.
– Наши отношения не развиваются, и тебя это не волнует, следовательно…
Слова его значили: «Мы встречаемся уже два месяца, а ты все еще не желаешь со мной спать».
Мин опять погрузилась в свои мысли, рассеянно осматривая оживленную публику. «Был бы у меня яд, который нельзя обнаружить при вскрытии, я капнула бы ему в коктейль, и никто из этих «воротничков» даже не заметил бы», – мечтала она.
– …и потом, какое у нас будущее? Мы ведь должны вместе его строить. Но где же твой вклад? – донесся до нее голос Дэвида.
«Тут он прав», – мысленно согласилась Мин. И все же сексуальная неудовлетворенность – не причина, чтобы порывать с ней за три недели до свадьбы сестры.
– Ну как же, Дэвид, будущее у нас есть, – произнесла она, стараясь быть сдержанной. – Ты что, забыл о наших планах? Через три недели Диана выходит замуж. Я буду подружкой невесты. Мы приглашены вдвоем. И на пред…
– Это все, зачем я тебе нужен? – Дэвид повысил голос. – Ради этого ты и встречаешься со мной?
– Нет, конечно, – сказала Мин. – И надеюсь, я тоже нужна тебе не только для постели.
Дэвид открыл рот и снова закрыл.
– Само собой. Дело не в тебе. Ты умница, зрелая личность, у тебя все получается…
Мин слушала, сознавая, что никто не рискнет назвать ее ни красивой, ни стройной. В вечернем платье она будет похожа на толстую придурковатую пастушку.
Хорошо бы у него случился сердечный приступ. Правда, у мужчин до сорока это редкость, но все же иногда случается. И при смертельном исходе никто, даже мама, не потребует привести его на свадьбу сестры.
– …и из тебя вышла бы замечательная мать, – закончил Дэвид.
– Спасибо, – сказала она. – Вот уж совсем неромантично.
– Я думал, – продолжал Дэвид, – мы будем вместе ходить в разные интересные места…
– Да, вроде этого бара, – парировала она, оглядывая безвкусный интерьер.
Дэвид вздохнул и взял ее за руку.
– Желаю тебе всего самого лучшего. Останемся друзьями.
Мин отняла руку и спросила:
– Ты, случайно, не чувствуешь боли в левой руке?
– Нет, – ответил Дэвид, удивленно глядя на нее.
– Жаль, – уронила Мин и пошла к подругам, которые следили за разговором из дальнего конца помещения.
– Что-то он сегодня сильно нервничает, – заметила Лайза. Она стояла возле музыкального автомата и выглядела сейчас особенно роскошной. Волосы пылали золотым пламенем.
Вот с Лайзой Дэвид не поступил бы так бессердечно – побоялся бы. Она растерзала бы его в клочья. «Надо быть как Лайза», – подумала Мин и начала перебирать карточки музыкального автомата.
– Он тебя расстроил? – спросила Бонни, подойдя с другой стороны и с участием наклонив светлую головку. Ее Дэвид тоже никогда не оставил бы. Никто не смог бы обидеть милую малышку Бонни.
– Да. Он меня бросил, – ответила Мин, на миг отвлекшись от своего занятия.
О чудо из чудес! Она нашла песни Элвиса. В мгновение ока мир преобразился. Мин бросила монетку и поставила «Гончую собаку». Как жаль, что Элвис записывал не все свои песни.
– Мне он никогда не нравился, – сказала Бонни. Мин подошла к стойке, похожей на колесо рулетки в казино, и скупо улыбнулась, глядя на стройную барменшу, одетую как крупье. У нее были прекрасные волнистые каштановые волосы. «Вот еще одна причина, почему я не могла отдаться Дэвиду», – вспомнила Мин. Ее собственные волосы сильно курчавились, когда она распускала их, а он всегда все замечал.
– Ром и колу, пожалуйста, – заказала она. Может, именно благодаря великолепным волосам у Лайзы и Бонни не было проблем с мужчинами. Мин взглянула на Лайзу, изящную, как скаковая лошадка, затянутую в пурпурную кожу на молниях. Покачивая головой, Лайза смотрела в сторону Дэвида с явным презрением.
Правда, дело тут не только в волосах. Попробуй она втиснуться в такое платье – сразу станет похожей на неряшливую кузину Барни.
– Диетическую колу, – спохватившись, сказала она барменше.
