Юрий Васильев
Цветок лотоса
«…В настоящий момент какому-нибудь марсианину, способному анализировать как физически, так и психически небесные радиации, первой особенностью нашей планеты показались бы не синева ее морей или зелень ее лесов, а фосфоресценция мысли».
Тейяр да Шарден
Этого не может быть. Потому что этого не может быть никогда.
Антон Чехов
К утру маленькой Арите стало совсем плохо. Она металась в жару, бредила, личико ее сделалось сморщенным, как печеное яблоко.
— Она не проживет дня, — сказала старая Фарида, и все молча согласились с ней, потому что Фарида слишком долго жила на свете.
— Чем мы разгневали богов? — спросил ее старший сын Футтах. — Почему они хотят взять к себе мою дочь?
— Ты мог бы сам спросить это у них, — сказала старая Фарида. — Ты ведь дружишь с богами, носишь им молоко и сыр, хотя боги могли бы за это увеличить твое стадо и дать тебе рабов, а не заставлять гнуть спину от зари до зари.
— Они говорят, что они не боги, — сказал Футтах.
— Ты же знаешь, что это не так. Их огненная колесница появилась с неба…
— Это видели только мы с тобой, — сказал Футтах. — Они все делают втайне. Я только один раз видел, как Сын неба летал над озером. Но он не знает, что я видел. Сын неба добр ко мне.
Он встал и решительно сказал:
— Я пойду к нему и попрошу исцелить мою дочь.
— Тогда ее проклянут другие боги, — сказала Фарида.
— Я попрошу исцелить мою дочь, — упрямо сказал Футтах.
Он долго ехал вокруг озера на старом осле. Пот струился у него по лицу: горы, окружавшие долину, не пропускали сюда свежие ветры с моря. Воздух был прозрачным, и Футтах хорошо видел на том берегу белые домики, в которых жили эти странные люди. Фарида говорит, что они боги. Наверное, так и есть. Но Фарида говорит, что они должны жить среди людей, раз уж они спустились на Землю: ведь не просто так, полакомиться виноградом и козьим молоком прилетели они с неба. Но Сын неба и те, другие, что вышли вместе с ним из огненной колесницы, как будто боятся людей…
«Нам не дано судить дела богов», — подумал Футтах и ударил ослика пятками.
Солнце было уже над головой, когда Футтах обогнул озеро. Сын неба внимательно выслушал его и сказал, что он сейчас же поедет в деревню, все будет хорошо, пусть Футтах присядет в тени оливы и подождет, пока он соберется.
Футтах сел под деревом и стал смотреть, как Сын неба собирается в дорогу. Если бы он мог понимать язык богов, он бы услышал такой разговор:
— Но гравилет ушел еще утром, а на лодке я как раз снял редан!
— Пустяки… Возьму его в охапку и сбегаю по озеру.
— Я вам не советую. Вы знаете, что Устав не рекомендует демонстрировать аборигенам явления, которые могут быть истолкованы ими как сверхъестественные.
— Все это верно, мой друг, но мы живем не в пустыне… Девочка умирает, а по этому поводу в Уставе тоже кое-что сказано… Не могу же я на скорую руку объяснить ему, что пойду по озеру на поверхностном натяжении.
— Решайте сами, вы капитан…
Футтах уже задремал, когда к нему подошел Сын неба.
— Твой ослик слишком стар, чтобы нести нас двоих, сказал он. — А я молод. Сейчас я перенесу тебя через озеро, и мы вылечим твою дочь.
Футтах ничего не понял, но почему-то сделал шаг назад. Сын неба молча подошел к нему и взял на руки, точно ребенка. У Футтаха перехватило дыхание. Он хотел сказать, что ослик еще совсем не стар, пусть Сын неба едет на нем один, пусть торопится к девочке, а он, Футтах, доберется пешком, но ничего сказать не смог, потому что ужас сдавил ему горло.
Сын неба ступил на зеркальную гладь, как на твердь, и пучина не разверзлась под ним, не поглотила дерзнувшего нарушить установленный богами уклад вещей… Футтах закрыл глаза и затих. Он был в руках бога, самого главного из богов, и Сын неба шел в его убогую лачугу, чтобы Арите снова могла смеяться и бегать.
Пусть же теперь трепещут те, другие боги, напускавшие мор на его скот, град на его виноградники, напустившие болезнь на его дочь — он больше не боится их, потому что он в руках Идущего по водам!
…До рождества Христова оставалось еще несколько столетий.
* * *
Шестая галактическая уходила к Эпсилону Бениты.
Командир звездолета «Двина» Александр Дронов обходил притихший корабль, который привык считать домом. Это и был его дом, потому что большую часть своей жизни он просидел за пультом, провалялся на залитом кофе диване, который никак не мог собраться отремонтировать, простоял в рубке астронавигатора. Да мало ли мест на корабле, где он, устав от однообразия вахт, присаживался с Ксантием сыграть в шахматы или с Витчером вспомнить годы Высшей навигационной школы…
Правда, то был совсем другой корабль — неуклюжий и старый грузовик местных линий, но при постройке «Двины» оказалось, что компановка жилых помещений как-то сама собой стала за последние годы классической, лучше не придумаешь, да и экипаж привык к своим обжитым кубрикам, поэтому все оставили как было. Представитель Регистра не обратил внимания и на то, что Дронов перетащил на новый суперсветовой корабль раздерганный и скрипучий диван, прожженный сигаретами; что астронавигатор Ксантий повесил у себя в кубрике старый озонатор, оклеенный какими-то девицами из журналов, а доктор Витчер, и того более, перенес на «Двину» все внутреннее убранство своего прежнего жилища.
