Евгений Георгиевич Санин
ЧУДО – ИЗ ЧУДЕС(Тайна рубинового креста – 5)
роман для
юношества
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Меч обоюдоострый
Глава первая
СЛОВО И ДЕЛО
1
— И вам не жалко
отдавать… это сокровище?! — только и смог пролепетать Стас.
Стас Теплов смотрел
на читавшего рукопись очередной начатой им книги Владимира Всеволодовича так,
словно от ее оценки зависела вся его будущая жизнь.
И дело было не в том,
что он, студент одновременно — третьего курса очного филологического и второго —
вечернего исторического факультетов, сдавал или пересдавал сейчас экзамен.
Во-первых, он не
стоял, а сидел перед известным своей справедливой строгостью академиком.
Во-вторых, находился
не в университете, а в его домашнем кабинете, больше напоминавшем исторический
музей.
И, наконец, на столе
были не экзаменационные билеты, а две старинные (XVII
век!) тончайшие фарфоровые чашки с чаем и блюдо (по преданию, из Царского
сервиза) с нарезанными кусками торта.
Заканчивая читать
очередную страницу, Владимир Всеволодович съедал маленький кусочек торта,
запивал его глотком чая и морщился все больше и больше.
Стас, боявшийся
поначалу даже пошелохнуться, на всякий случай попробовал и то и другое.
Увы, так и есть!
Чай, как всегда, у
Владимира Всеволодовича был отменным. Торт удивительно вкусный, не магазинный,
а, как говорят в деревне, — свойский! Значит, все дело снова было в его работе.
И он не ошибся.
Владимир Всеволодович
уважительно, как он привык относиться к любой, кем бы то ни было проделанной
работе, сложил листы, тщательно завязал тесемки папки. И, выполняя свое золотое
правило сначала отметить то лучшее, что смог найти, а уж потом подвергнуть
критике все остальное, начал с первого:
— Знание того, о чем
ты пишешь, превыше всяких похвал. Это я тебе как историк говорю. Цель книги,
как всегда, тоже весьма важная и актуальная. Я бы даже сказал, благая. Главней
которой нет и не может быть ничего. Смысл жизни! Но исполнение, Вячеслав…
исполнение…
Стас недовольно
покосился на Владимира Всеволодовича и вздохнул. Даже в этом слове он был верен
себе. Любой другой бы теперь сказал: «реализация»…
А Владимир
Всеволодович, как всегда, старался употреблять только родные, русские, порой
даже древнерусские слова… И называл всегда Стаса исключительно так, как он
именовался по церковным святцам.
Исчерпав тем самым
все положительное, что нашел в более чем двухстах опечатанных через один
интервал страницах, он приступил ко второй части:
— В отличие от
стихотворений, которые ты пишешь уже вполне профессионально, и не побоюсь этого
слова — талантливо, проза у тебя заметно хромает. Причем, прости, сразу на обе
ноги! Слог местами то такой витиеватый, что приходится возвращаться к началу
фразы, чтобы понять ее смысл. То, наоборот, вялый и скучный. Сухой, как
пустыня. А где ясность мысли? Точное воплощение ее в слове? Мускулистость
фразы? Новые свежие образы? Вместо них на каждой странице — неподъемные, как
тяжеловесные кони, предложения, поросшие мхом словесные обороты…
— Где? Какие
конкретно? — принялся ревниво уточнять Стас.
В душе он понимал, что
академик прав, но авторское упрямство не позволяло ему так сразу сдаться,
согласившись с этим.
К счастью, Владимир
Всеволодович был на редкость опытным и терпеливым педагогом.
— Какие именно? —
переспросил он и снова — так же неторопливо и тщательно — раскрыл папку. —
Изволь! Вот: тут у тебя «земля уходит из-под ног», здесь «мир рушится», там —
«солнце меркнет перед его потухшим взором»… Продолжать?
— Не надо! —
вздохнув, безнадежно махнул рукой Стас. — Я и сам понимаю, что все не то и не
так. А сделать ничего не могу. Когда в уме проигрываю очередные главы, то все
выходит так образно, складно, сочно! Не хуже, чем у классиков! А как сяду
писать, то сразу словно исчезает куда-то…
— Может, не о том
думаешь? — предположил Владимир Всеволодович и подмигнул: — Или не о той?
Все-таки — Елена у тебя такая красавица и так давно уже вдалеке…
— Да нет! Думаю я как
раз о том! — убежденно возразил Стас. — Ограждаю себя от всего, что только
может помешать цельности мысли! А Ленка… — он даже улыбнулся наивности
академика: — Она у меня крепка, как каменный век и надежна, как китайская
стена!
— Вот видишь, можешь
ведь образно мыслить! Хотя в данном случае и несколько грубовато… — заметил
Владимир Всеволодович и уточнил: — А на диктофон записывать — пробовал?
— Сколько раз!.. — с
горечью усмехнулся Стас. — Купил себе самый дорогой и удобный. Да вот беда. Я
как только его в руку возьму или просто перед собой положу, так сразу
становлюсь словно первокурсник на первом экзамене… Двух слов связать не могу…
Хорошо хоть в этом диктофоне есть еще одна функция, то есть, простите,
возможность — музыку слушать. Вот и слушаю, пока еду на учебу в метро. Не
пропадать же добру!
— М-мда… Способностей
у тебя — хоть отбавляй… И желания стать настоящим писателем не занимать…
