Предмет моего рассуждения сводится, в сущности, к рассмотрению вопроса: существует ли Отечество и что оно такое? В другое время и в другой стране такое рассуждение могло бы иметь только академическое значение, аналогично, например, вопросам: существует ли любовь? существует ли даже сам человек? В практическом отношении человек, чувствующий свое существование, не имеет ни малейшей надобности в каких-либо доказательствах этого. Тот, кто любит, может лишь улыбнуться на доказательства того, что любви нет.
Совершенно так же обычный нормальный человек в обычное время может отнестись к вопросу о том, есть ли Отечество и что оно такое. Он его чувствует всей душой, он его любит: Японский поэт Мотоори прекрасно выразил состояние патриотической души: «Если кто спросит, что такое душа Японии («Ямато дамассий»), — укажи ему цветок, благоухающий на утреннем солнце…» Тут нет определения, есть простое указание самородной и самосознающей жизни.
Когда это чувство жизни сильно, в сердце сам собою слагается
Отчизне кубок сей, друзья!
Страна, где мы впервые
Вкусили сладость бытия,
Поля, холмы родные,
Родного неба милый свет,
Знакомые потоки,
Златые игры первых лет
И первых лет уроки,
Что вашу прелесть заменит?
О Родина святая,
Какое сердце не дрожит,
Тебя благословляя?..
(В. А. Жуковский)
В России мы видим теперь вокруг себя совсем иное настроение. Выдвигаются всевозможные интересы, всевозможные страсти, всевозможные принципы, но в их борьбе не схватываешь ни чувства, ни идеи Отечества. Самое слово «патриот» употребляется скорее в насмешливом смысле, и напоминание об Отечестве не производит действия на сердца. Явились даже доктрины, отрицающие существование Отечества. Призыв «пролетариев всех стран» соединиться против всех отечеств раздается из среды интеллигенции и находит отзвук в народных массах. Не видно горячего чувства Отечества и в других слоях общества. Не видно его и в правящих сферах.
Я не буду доказывать этого факта, потому что его с горечью и ужасом видит каждый, у кого сохранилось святое чувство близости и любви к Отечеству. Я не стану разбирать и причин, породивших это явление, но считаю необходимым указать, что оно представляет, несомненно, некоторое проявление душевной болезни.
Для здорового человека нет надобности доказывать то, что свидетельствуется ему непосредственным ощущением, непосредственным восприятием. Но ослабление непосредственного восприятия, как бы некоторое опустошение души — это болезнь века, и особенно русских людей. Психиатрия свидетельствует о возрастании больных, сомневающихся в собственном существовании, то есть, другими словами, плохо его чувствующих. Тем более может, в таком состоянии души, понижаться ощущение социально-органических процессов, откуда и является «невидение» Отечества, слабость ощущения его. И вот в таком состоянии людей для излечения болезни становится в высшей степени важно опереться на свидетельство других душевных способностей, чтобы посредством их исправить показания ослабевшего чувства. Рассуждение о том, есть ли Отечество и в чем оно состоит, получает теперь особое значение. Помощь разума, поддерживая остатки ослабевшего чувства, дает ему время оправиться, воспрянуть в своих функциях и снова начать расти в душах.
Защита, доказательство, уяснение идеи Отечества — апология Отечества — становится теперь перед нами величайшим долгом во имя воскресения в ослабевших душах величайшей из общественных идей — идеи Отечества.
Выражаясь так, я ничего не преувеличиваю. В отвлечении можно называть другие всеобъемлющие идеи: общечеловеческая солидарность, братство, правда и т. п. Но сила Отечества заключается в том, что здесь идея соединяется с фактом, душа человека соединяется с обществом не в отвлеченной идее, но в действительном существовании. Солидарность, братство, правда являются в Отечестве не в виде отвлеченных формул и принципов, а в живом осуществлении. Поэтому-то Отечество было всегда так дорого людям и любовь к Отечеству так возвышала их самих.
Если мы, позабыв явления больной современности, взглянем на тысячелетнюю историю народов, то увидим у всех и во все времена, что нет такого сокровища, которым человек не готов был бы жертвовать в пользу Отечества. Десятки томов можно наполнить примерами всепоглощающего чувства патриотизма.
Все люди, великие и малые, все формы государств одинаково дают нам эти примеры. Величайший из царей наших под ядрами и пулями Полтавы оставил потомству свою исповедь: «А о Петре ведайте, что не дорога ему жизнь; жила бы Россия в чести и славе». Скромный крестьянин Сусанин, только случайно ставший известным истории, отдает также без колебания жизнь за Родину. Величайший революционер Дантон не хочет спасти жизнь бегством из Отечества, восклицая: «Разве я унесу Отечество с собой на подошвах?» Но что толковать о жизни, когда люди отдают за Отечество и все то, из-за чего дорожат жизнью, — достояние, славу, любовь… Мицкевич не мог выразить власти любви сильнее, как сравнением:
