О героизме подлинном и мнимом.
Русского солдата на все времена прославил его героический дух, бросавший его на неприятельские бастионы и пулеметные амбразуры. Подобных случаев, как известно, было немало. При их описании как бы негласно предполагалось, что на подобный героизм способны только «наши» (за исключением, может быть, только японцев, самопожертвование которых советские историки и литераторы были, впрочем, склонны считать не героизмом, а «слепым фанатизмом», или, говоря иначе, «героизмом не подлинным, а мнимым»). А вот «подлинный героизм» солдата германского вермахта, не говоря уже об эсэсовцах[1] — «черной своре Генриха Гиммлера» был чем-то совершенно невозможным — не возможным в принципе, «по определению». Между тем, при ближайшем рассмотрении выясняется, что факты (вещь, как известно, упрямая!) говорят об ином.
На это нам, конечно, могут возразить, что личная отвага может быть порой присуща и «плохим парням», но она, мол, напрочь перечеркивается исповедуемой ими идеологией (как будто большевицкая[2] идеология беспощадной — да вдобавок еще, по утверждению «гения всех времен и народов» и «корифея всех наук» товарища Сталина, постоянно обостряющейся! — классовой борьбы не оказалась на поверку кровавой и человеконенавистнической)![3] Но ведь и та идеология, которая воодушевляла на державное строительство и на военные подвиги таких пользующихся неподдельным уважением (не только у нас, но и во всем мире!) народов-воителей, как, скажем, древние спартанцы или римляне, на поверку оказывается ну никак не соответствующей критериям «гуманизма» (даже гуманизма советского, который автору и людям его поколения еще преподносили в школе как «высшую форму гуманизма» вообще)! Как известно, спартанцы регулярно устраивали «криптии» — тайную охоту на своих рабов-илотов, уничтожая тех из них, кто представлялся им наиболее непокорными или опасными в какой бы то ни было ином отношении (и терроризируя тем самым остальных), и практиковали жесточайший расовый отбор, систематически «выбраковывая» новорожденных, не соответствовавших спартанским расовым критериям; всякий «племенной брак» беспощадно уничтожался — малюток-«заморышей» сбрасывали в пропасть со скалы (этот обычай не кто иной, как вождь Третьего рейха Адольф Гитлер, большой поклонник древней Греции вообще, а спартанских общественных институтов — в особенности, именовал «мудрой мерой»). А римляне — так те вообще залили кровью весь тогдашний обитаемый мир, причем зашли так далеко, что перепахали разрушенный Карфаген, засеяв место, где стоял этот античный Лондон (или, может быть. Нью-Йорк?) солью, да вдобавок сравняли с землей Иерусалим, камня на камне не оставив. И что же? Все это не мешает нам и по сей день восхищаться героизмом 300 спартанцев царя Леонида, остановивших ценой своей жизни натиск несметных полчищ азиатской деспотии Ксеркса Ахеменида, и доблестью римских мужей, прокладывавших своими громкими военными победами путь европейской (то есть — мировой) цивилизации и заложивших все основы современного мира.
Любопытным в данной связи представляется следующий вполне реальный эпизод боевых действий на Балканах в ходе Второй мировой войны, потребовавших огромных жертв не только от балканских народов, но и от германской армии[4] и Ваффен СС.[5]
20 ноября 1943 года расположение 450 чинов I батальона 24-го добровольческого броне-гренадерского[6] полка СС Данмарк (Дания)[7] в городе Глине подверглось нападению красных[8] югославских партизан Иосипа Броз Тито. Ввиду подавляющего численного превосходства неприятеля командир атакованного партизанами батальона штурмбаннфюрер[9] СС Фишер после двух дней ожесточенных боев попытался совершить во главе своей обескровленной части прорыв в район Петриньи, но потерпел неудачу. 24 и 25 ноября 1943 года шел тяжелый и кровопролитный ближний бой за Глину. На помощь окруженным датским добровольцам были направлены части II и III батальонов 24-го броне-гренадерского полка Данмарк (Дания), однако командованию полка пришлось почти сразу же перебросить III батальон из района Глины в другой населенный пункт — Грастовицу — также подвергшийся внезапному нападению титовских партизан. Лишь после применения пикирующих бомбардировщиков-«штук»[10] эсэсовскому командованию удалось разорвать кольцо окружения и вывести сильно поредевший I батальон из «мешка». Партизаны отступили в горы. В боях за Глину датские эсэсовцы потеряли 40 фюреров[11] и нижних чинов убитыми,[12] 38 — ранеными и 2 — пропавшими без вести. В своем «зондербефеле»[13] по итогам боев за Глину обергруппенфюрер[14] СС и генерал Ваффен-СС Феликс Штайнер особо отметил подвиг датского унтершарфюрера[15] СС Христенсена, павшего в ходе этих боев. Обращает на себя внимание тот факт, что в приказе генерала Штайнера о противнике говорится не как о «бандитах» или «бандах» (хотя именно так обычно именовались партизаны в официальных документах германского вермахта, германской полиции и
