Романтическая фантазия из прошлой жизни Посвящается Анжелике, без которой этот рассказ никогда бы не был написан, с благодарностью и в память о прошлой жизни, которой уже нет и никогда не будет.
1
На высоком берегу Реки стоял маленький Мальчик. Позади остался пионерский лагерь с чарующим слух названием «Каравелла», оно вызывало в памяти легенды о древних мореплавателях, жестоких пиратах и таинственных кладах… А сам лагерь был надёжно спрятан от посторонних глаз высокими-высокими соснами, так похожими на мачты бригантины…
Но лагерь был позади, а впереди открывался необъятный поднебесный простор и быстро несла свои тёмные воды Река…
Администрация лагеря строго-настрого запрещала пионерам даже близко подходить к Реке. Начальник лагеря, маленькая и сухая женщина с глубоко посаженными злыми болотно-зелёными глазами, сказала на первой линейке, во время открытия лагерной смены:
— Река есть место повышенной опасности! Сегодня вы спокойно плещетесь у самого берега, а завтра там же вы сможете угодить в подводную яму. И это, повторяю, у самого берега! Это во первых. А во вторых, водовороты. Два года назад здесь утонули две маленькие девочки. Пошли без спроса купаться, и угодили в водоворот! Поэтому, дети, если вы не хотите горя вашим мамам и папам, не смейте и думать о Реке! Вам понятно? Я предупреждаю вполне официально: если я не приведи господь узнаю, что кто-то из вас гулял у Реки, пеняйте на себя! Мигом вылетите из лагеря! Это дома вы можете делать всё, что вам заблагорассудится, а здесь не что-нибудь, а пионерский лагерь, и дисциплина должна быть единой для всех без исключения!..
А вожатый того отряда, куда попал Мальчик, сказал проще:
— Увижу кого у Реки — мозги вышибу! Ещё отвечай за вас, полудурков!
С нарушителями лагерной дисциплины действительно не церемонились: на первый раз оставляли без обеда, заперев на два-три часа в кабинете начальника лагеря. Наказание ждало всех: несмышлёного семилетнего мальчугана, закатившего утром истерику — «Не хочу-у-у на зарядку-у-у-у!..», и почти взрослого парня, который курил тайком, спрятавшись за клуб с чудесным названием «Чебурашка» или уходил куда-то после отбоя в компании таких же больших парней и девушек… Двоих после такой прогулки начальник лагеря обвинила в чём-то не хорошем и отправила домой. «Это чтоб остальным неповадно было, — объяснила она. — Ещё не хватало, чтобы вверенный мне пионерский лагерь превратился в публичный дом…» Мальчик не знал, какой дом называют публичным, но понимал, что это что-то очень плохое, о чём не следует говорить вслух при маленьких детях… А громкоголосая начальник лагеря орала об этом на утренней линейке, визгливо добавляя: «Пеняйте на себя, если я узнаю, что кто-то ночью уходил за территорию! Я со всеми разберусь! А если кого увижу у Реки, пеняйте на себя!..» «Пеняйте на себя» было любимым выражением начальника лагеря, и её так и прозвали — «Пеняйте-На-Себя». «Вот скажу Пеняйте-На-Себя, она тебе даст…», «Атас! Пеняйте-На-Себя идёт!..»
Мальчик тяжело вздохнул: вот и ему придется пенять на себя, если кто-нибудь расскажет начальнице, что он ходил без спроса к Реке. И тогда хоть плач, хоть кричи — не поможет… А чего её бояться — Реки то?
Коварной река была в прошлом году, когда Мальчику было семь лет, и он впервые приехал отдыхать в «Каравеллу». Тогда Река показалась ему огромной-преогромной. Как море. И водовороты были огромные, страшные… И в них на самом деле утонули две маленькие девочки…
Но в этом году где-то в верховьях Реки построили плотину, и она обмелела.
Теперь Реку спокойно можно было перейти вброд, воды будет по пояс взрослому человеку. Так утверждали деревенские мальчишки, которые приходили в лагерь с того берега Реки, хулиганить. И так считала грозная Пеняйте-На-Себя, и так говорили все воспитатели и вожатые. И прогоняли деревенских.
Но это было несправедливо, потому что хулиганили в лагере большие мальчишки из соседнего Посёлка, который был недалеко от лагеря.
Большие мальчишки в лагерь приходили после отбоя, когда начинало темнеть, собирались в «Чебурашке», пили водку, ругались, громко кричали, дрались.
Даже стёкла иногда били… Даже милиция приезжала их забирать…
А мальчики из-за Реки ничего плохого не делали, они были хорошими и приходили в лагери играть. Но взрослые ничего не понимали и прогоняли их.
— Здесь пионерский лагерь, а не проходной двор! — визжала, брызгая слюной, Пеняйте-На-Себя, едва завидев босоногих загорелых чужаков. — В лагере не место посторонним! Живо убирайтесь! И если я ещё раз увижу вас здесь, то пеняйте на себя!
И «деревенские» разбегались врассыпную — только пятки сверкали!..
Они прятались в густой траве, что росла на речном берегу, и когда Пеняйте-На-Себя, устав кричать, уходила в свой кабинет или в столовую, распределять обеды, заречные мальчишки тут же покидали свои зелённые укрытия, и приунывший было лагерь снова наполнялся задорным мальчишеским смехом…
Мальчик не дружил с деревенскими, он почему-то боялся их. Ему казалось что они не только не примут его в свою компанию, но и прогонят его. Может быть, даже побьют. И скажут вслед что-то очень обидное и плохое. И будут смеяться, когда заплачешь… Как это делают ребята из своего же отряда, которые с раннего утра и до отбоя не дают проходу, доводят его до слёз, а потом кричат: «Плакса-вакса гуталин, на носу вонючий блин…» Обидно… И вожатым не пожалуешься, потому что сразу станешь ябедником, а за это могут и «темную» в спальне устроить… Не так больно, сколько обидно… А если мама на выходной приедет, как ей объяснить, откуда взялся синяк под глазом? «Какой ужас! Тебя побили! Ах, я всегда говорила, что в лагере одни хулиганы!..»
