Буревестник

Буревестник

Чтобы написать эту книгу, Петру Думитриу, лауреат Государственной премии за 1955 год, провел некоторое время на море, среди рыбаков. Сначала рыбаков удивляло присутствие чужого человека, работавшего рядом с ними. Им не хотелось давать ему весла.

Позднее, когда они подружились, писатель признался, что он не рыбак и пришел к ним с другой целью, чтобы написать книгу.

«Однако жизнь рыбаков на плавучей базе «Октябрьская Звезда» — не только трудная, тяжелая работа, — говорит Петру Думитриу. — Бывает и отдых, когда опускается сумрак, когда небо и море словно заволакивает мягким светом и тихо колышется, убаюкивая вас, волны.

В этот час завязываются разговоры, бывалые моряки рассказывают о своих путешествиях, рыбаки читают газету, а молодежь танцует на юте под звуки гармоники».

Все это постепенно заполняло страницы писательского блокнота. Так создавался «Буревестник»…

Жанр: Классическая проза
Серии: -
Всего страниц: 149
ISBN: -
Год издания: 1957
Формат: Полный

Буревестник читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

«Буревестник» Петру Думитриу

Чтобы написать эту книгу, Петру Думитриу, лауреат Государственной премии за 1955 год, провел некоторое время на море, среди рыбаков. Сначала рыбаков удивляло присутствие чужого человека, работавшего рядом с ними. Им не хотелось давать ему весла.

Позднее, когда они подружились, писатель признался, что он не рыбак и пришел к ним с другой целью, чтобы написать книгу.

«Однако жизнь рыбаков на плавучей базе «Октябрьская Звезда» — не только трудная, тяжелая работа, — говорит Петру Думитриу. — Бывает и отдых, когда опускается сумрак, когда небо и море словно заволакивает мягким светом и тихо колышется, убаюкивая вас, волны.

В этот час завязываются разговоры, бывалые моряки рассказывают о своих путешествиях, рыбаки читают газету, а молодежь танцует на юте под звуки гармоники».

Все это постепенно заполняло страницы писательского блокнота. Так создавался «Буревестник»…

Буревестник — это небольшая, морская птица, имеющая обыкновение летать над самой поверхностью воды. Говорят, что она бывает особенно беспокойна перед бурей, и моряки верят, что ее появление предвещает несчастье.

I

Это было в самом начале осени тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Трое рыбаков в просмоленной рыбацкой лодке находились в открытом море, на расстоянии нескольких десятков миль к востоку от канала Гура-Портицей, где глубина воды колебалась между двадцатью и тридцатью морскими саженями. Старшему из рыбаков было уже за сорок, и звали его Филофтей Романов[1]. Человек он был неразговорчивый, угрюмый, с каким-то тяжелым, свинцовым взглядом. Посмотрит на тебя, смеряет глазами — и, кажется, увидит насквозь. Из-за этого многие побаивались Филофтея Романова, хотя вообще его любили, потому что зла он никому никакого не делал, работал честно, не покладая рук, и главное — умел держать язык за зубами. Редко когда произносил он больше трех слов сряду и то больше из священного писания: такая уж была у него привычка.

Следующим по возрасту в лодке был Трофим Попов, которому было не более двадцати пяти лет. Кроткий и послушный, он был еще молчаливее Романова. Скажешь ему: «Сделай то-то», — он сделает; «Пойди туда-то», — пойдет; «Побудь здесь», — останется. Филофтей высок ростом и широк в плечах; у него длинная рыжая борода и взгляд, который трудно выдержать. Трофим тоже не малого роста, но худой и бритый — теперь только, за дни, проведенные в море, его щеки и подбородок обросли белобрысой щетиной. У него ясные, голубые глаза и вопрошающий, детский взгляд. Если Филофтей говорил мало, то Трофим и вовсе не открывал рта. На задаваемые ему вопросы, он отвечал односложно: «Да» или «Нет», — и умолкал снова.

Третьим в лодке был Адам Жора, которому было тогда лет семнадцать или восемнадцать. Борода у него еще не росла. Это был здоровенный детина, на голову выше своих старших товарищей. Когда он сердился, его серые глаза мутнели и темнели, а был он вспыльчив, упрям и строптив.

Все трое молчали. Адам с Трофимом, сидя на веслах, которые в Даниловке называют бабайками, табанили, и мягко скользившая по волнам лодка потихоньку пятилась. Вода хлюпала под ее просмоленным, проконопаченным днищем; сквозь легкую дымку припекало солнце; великое безмолвие царило над морем. Стояла мертвая зыбь, и поверхность воды была совершенно гладкая, словно маслянистая. Вдалеке виднелось еще четыре или пять таких же лодок, тоже из Даниловки, а еще дальше, за горизонтом, наверное, были другие — вся рыбачья флотилия.

Адам с Трофимом, крепко держа весла в своих тяжелых, красных кулаках, разом налегали на них, и лодка, с каждым их взмахом, продвигалась сажени на две вперед. Сидя на корточках на ее острой, загнутой, как турецкая туфля, корме, Филофтей метр за метром тянул из моря тонкую мокрую снасть. Сверкали прикрепленные на ровном расстоянии друг от друга стальные крючки. На некоторых из них поблескивали насаженные куски рыбы. Блеск рыбьей чешуи был не стальной, как у крючков, а напоминал цвет старого серебра. Иногда случалось, что наживы не было. Тогда Филофтей протягивал левую руку, брал кусок рыбы из лежавшего на дне лодки мешка, насаживал на крючок и снова погружал снасть в воду. Недостающая нажива всякий раз заменялась новой. Адам с Трофимом продолжали табанить, со снасти стекала вода, попадая в лодку, но Филофтей, вымочивший руки по самые локти, неутомимо тянул из моря снасть сажень за саженью, крючок за крючком: сто саженей — сто крючков, полтораста, двести, триста, четыреста… без конца! Вода лениво плескалась о борта лодки, весла-бабайки скрипели на кочетках, гребцы пыхтели от натуги, а Филофтей молча продолжал свое дело. Он вспотел, мокрая рубаха липла к телу.

— Правее держи… правей… — бормотал он то и дело.

Тогда парни подгребали левым веслом, борясь с морским течением, которое незаметно относило их прочь от снасти, установленной на глубине под двадцатью пятью саженями медленно двигавшейся пепельно-зеленой воды.

— Правей!..

Очередной крючок камнем падал в воду, поднимая брызги. Видно было, как блеск его потухал, пока наконец он не исчезал в зеленоватой глубине. Еще крючок, еще и еще… Кругом расстилалась бескрайняя водная пустыня. Другие лодки скрылись за горизонтом. Адам с Трофимом неутомимо гребли, и лодка метр за метром продвигалась кормой вперед.


Рекомендуем почитать
Искусство и коммуникация

В книге рассматривается коммуникативный аспект искусства в истории философско-эстетической мысли (от античности до Фейербаха). Комплексное освещение коммуникативных проблем (языка, изображения, символа и знака) искусства в истории мысли проливает свет на изучение коммуникативного аспекта культуры в современной науке.Автор широко использует зарубежную литературу, не переведенную на русский язык.Книга может быть рекомендована всем, кто изучает философско-культорологическую и эстетическую мысль.


Любовь и искусство

Оставляя читателя антологии наедине с яркими и глубокими высказываниями теоретиков и мастеров искусства о любви (и как в творческом акте, и в содержании произведений, во впечатлении от подлинных шедевров), автор-составитель ставит главной задачей обоснование своей гипотезы об энергийной природе изучаемого феномена. Эта цель и определяет характер отбора материалов, составивших книгу. Антология может привлечь внимание тех, кого интересуют экстрасенсорные (телепатические) аспекты любви, как в искусстве, так и в жизни.


Болото Луны

ГОВАРД ФИЛИПС ЛАВКРАФТ (1890—1937) — американский писатель, создатель «мифологии ужаса». При жизни публиковался в журналах, и только после смерти сборники его рассказов и повести «Тень над Инсмутом», «Ужас в Данвиче», «Шепоты во мраке» и др. стали выходить отдельными изданиями. Рассказ «Болото Луны» взят из сборника «Дагон и другие рассказы» (1967).


Россия и Япония: стравить!

На Дальнем Востоке издавна завязывались в тугой узел интересы сразу многих народов и держав...Россия, Япония, Китай, Корея, США и страны Запада... Взаимосвязь их судеб, «дальневосточный» «клубок» проблем мировой истории XIX-го века — тема нового исследования Сергея Кремлёва (Сергея Брезкуна), автор книг «Россия и Германия: стравить!», «Россия и Германия: вместе или порознь?» и др. Особое внимание в книге обращено на отношения России и Японии, начальная история которых уходит во времена Екатерины Великой...Идеолог викторианской Британии Гомер Ли считал, что тот день, когда Германия, Россия и Япония объединятся, будет, будет днем гибели англосаксонской гегемонии.Да, с Японией нам можно и нужно было дружить.


Скверная компания

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Белый Клык. Любовь к жизни. Путешествие на «Ослепительном»

В очередной том собрания сочинений Джека Лондона вошли повести и рассказы. «Белый Клык» — одно из лучших в мировой литературе произведений о братьях наших меньших. Повесть «Путешествие на „Ослепительном“» имеет автобиографическую основу и дает представление об истоках формирования американского национального характера, так же как и цикл рассказов «Любовь к жизни».


Абенхакан эль Бохари, погибший в своем лабиринте

Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…


Папаша Орел

Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.


Одна сотая

Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).


Услуга художника

Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.