«В субботу, 21 мая, в церкви св. Терезы, Лэнгридж, состоится церемония венчания Маргарет Уинслоу, дочери сэра Реймонда Уинслоу, и мистера Макса Трента, Лондон. На фото — счастливая пара во время помолвки в декабре. Слева мистер Артур Крейг, который будет шафером на свадьбе. У мистера Крейга, известного писателя, автора популярных детективов, ошеломляющих неожиданными поворотами сюжета, тоже недавно состоялась помолвка с мисс Ирмой Янг, знаменитой манекенщицей, которую называют экзотическим божеством лондонского подиума, ее вы также видите на снимке».
Заметка, размещенная в самом центре странички светской хроники, сообщала и о том, что на свадьбе ожидается более двухсот гостей, кто будет подружками невесты и какие гости — самые важные, но Элизабет это пропустила. А вот на снимок она поглядела внимательно.
Новобрачные — молодые, красивые, веселые — просто светятся от счастья. Они позировали фотокорреспонденту, подняв бокалы с шампанским. Кадр получился отличный. Сегодня днем Лиз предстояло самой снимать эту пару в церкви для свадебного фотоальбома.
Но внимание Лиз привлекла другая пара. Даже на плохом газетном фото они — писатель и манекенщица — выглядели потрясающе. Девушка с роскошными длинными черными волосами сидела на диване, элегантно положив ногу на ногу, а молодой мужчина рядом с ней, тоже брюнет, улыбаясь, обнимал ее за плечи. Он буквально впился в красотку жадным взглядом. Сейчас съест ее глазами, подумала Элизабет не то с иронией, не то с завистью.
Она долго рассматривала фотографию, потом спохватилась, словно разбуженная боем часов. Господи, да уже надо бежать, а она загляделась на красивого мужчину!
Заметка в разделе светской хроники не случайно привлекла ее внимание. В утреннем субботнем номере обычно публиковались объявления о предстоящих свадьбах и других семейных торжествах. С тех пор как Лиз Ламберт закончила специальный, недавно появившийся кинофотокурс в Лондоне, она пыталась построить свой бизнес — создавала для частных лиц и небольших фирм памятные фотоальбомы, посвященные торжественным датам.
Получая информацию из газет, она обращалась к потенциальным клиентам и всегда вызывала интерес. Однако заказов было немного, и Лиз еле сводила концы с концами. Постепенно она поняла, что интерес вызывают не столько памятные фотоальбомы, сколько она сама, привлекательная молодая девушка с чудесной фигуркой, густой копной золотисто-русых волос и огромными голубыми глазами, впрочем, не всегда хорошо видными из-за грубой старой оправы. Лиз давно мечтала ее поменять, но пока не имела на это денег.
Открыв для себя, что она привлекательна, Лиз почувствовала большую уверенность в себе. Теперь она иногда публиковала собственные рекламные объявления в разделе частных сообщений. Клиентов прибавилось, но немного. Сегодняшний заказ на съемку свадьбы дочери сэра Уинслоу был для нее большой удачей.
В спальне Лиз достала из гардероба пепельно-серый брючный костюм и блузку бирюзового цвета. Костюм был специально приобретен ею для таких случаев, как сегодня, в магазине на Парк-роуд — самом дорогом из тех, что Лиз могла себе позволить. На чужом пиру нужно быть одетой во что-нибудь темное и неброское, но нарядное, чтобы не выделяться в толпе гостей.
Переодевшись, Лиз поневоле взглянула на свое колечко с крошечным бриллиантом, какие дарят на помолвку. Подняв к глазам руку и глядя на кольцо, она с грустью подумала, что тоже могла бы сейчас готовиться к венчанию, надевать воздушное белое платье и пышную прозрачную фату! Но не судьба…
Генри разорвал их помолвку перед Рождеством. Он рассердился из-за того, что Лиз в очередной раз отказалась идти с ним в гости, — отец чувствовал себя очень плохо, и она не хотела оставлять его одного. Генри был взбешен и сказал, что между ними все кончено. Лиз надо было отдать ему кольцо, но за день до того она прищемила руку дверцей машины и палец распух. Генри увидел ее тщетные попытки снять колечко и сказал небрежно:
— Брось стараться. Оставь кольцо себе, не такое уж оно и дорогое.
Это обидело ее больше, чем все его претензии, вместе взятые: Генри считал, что Элизабет уделяет ему слишком мало внимания и занята только уходом за своим инвалидом-отцом.
— Ты слишком мягкосердечная, — сказал ей Генри. — Беда твоя в том, что ты не умеешь сказать «нет», а люди этим пользуются. Тебе следует быть более жесткой.
— Но папа болен. Я нужна ему, — пробовала объяснить Лиз.
— Ну что ж, зато мне ты уже не нужна! — Генри решительно взялся за ручку двери и с порога бросил последние, гадкие фразы: — С меня довольно. Я завтра утром уезжаю в Лондон, потом за границу, и больше мы с тобой не увидимся.
«Мне ты уже не нужна»! В ее ушах до сих пор звенели эти злые слова, рана не заживала. Но Лиз не позволяла себе думать об этом. Она верила в свою придуманную любовь к Генри, считала, что он тоже любит ее, а он предал, оскорбил ее чувства. Это было первое тяжелое разочарование в жизни Лиз, и, если бы не пример отца, настоящего мужчины, прекрасного человека, она бы стала мужененавистницей.
Но папа умер, она осталась совсем одна на этом свете. Теперь Лиз изо всех сил старалась не поддаться тоске, не впасть в отчаяние, а думать о том, как жить дальше, бороться, чтобы выжить. Это было главной и самой трудной задачей.
