Д.М.Дудко
Бойцу дело найдется
(Семен — Перунов воин)
Студент распрямил затекшую спину и вытер потный лоб под пластмассовым козырьком. Кучка пережженных костей белела на темном грунте, а чуть поодаль из земли выступало бурое от ржавчины железо. Он оглянулся. Раскоп почти опустел: все, доеопав свои квадраты, спешили к Донцу. А ему еще комплекс расчищать! Заметив приближавшегося профессора Михилева, студент взялся за нож и щетку … Все-таки археология — самая интересная наука: никогда заранее не знаешь, что появится под ножом или лопатой. То есть, конечно, чем больше опыта, тем больше знаешь, но только в общих чертах.
Из земли выступили стремена. Поздние, десятого века. Рядом удила, согнутая вдвое сабля и еще что-то массивное. Топорик, что ли? Рядом с саблей лежал … затвор трехлинейной винтовки.
* * *
Боец десятого Пролетарского полка Семен Деряга шел долиной Донца. Немилосердно пекло солнце. Вот уж судьба-лиходейка: пакет доставил кому надо, а на обратном пути напоролся на бандитский разъезд, коня потерял, еле ноги унес. Догоняй теперь полк пешком …
Слева зеленела бескрайняя пойма реки — самого Донца и не видно за камышами, справа вздымались поросшие травой крутые склоны. Семен легко перемахнул ручей, вытекавший из лесистого оврага, и тут … Все вокруг искривилось, закачалось, потом и вовсе пропало. Только пролетело над головой бесшумно что-то железное, блестящее — будто маленький дирижабль. Оклемался боец, видит — все по-прежнему. До чего жара доводит! Сунул голову в ручей, передохнул малость и зашагал дальше. Скоро будет знакомая хата деда Юхима и яблоневый садик … Что за черт, хоть и черта, как известно всякому сознательному бойцу, нет? Ни хаты, ни сада, а пор всему склону — кладбище. Ровненькие бугорки, а вместо крестов — столбики.
Подошел Семен ближе, пригляделся к надписи на столбике.»Мирослав Деряга. Убиен от печенег при Володимире князе». Глянул на гору впереди, ниже по Донцу, а на ней … крепость. Невзрачная такая, стены земляные. Щипнул себя раз, другой — нет. Не спит. И пить не пил, и голова ясная, и жара вроде бы спала. Да что ж такое? Тут и вспомнилась Семену книжка, читанная на привале. «Машина времени» называлась. Видно, эта самая машина и пролетела тогда над ним, да и забросила ненароком на тыщу лет назад! Вроде как под паровоз затянуло. А те не заметили и дальше полетели.
Вот те на! На Северном фронте забредал в лесные скиты — вот уж где народ дремучий! Так от них хоть в советские места можно было выбраться, а здесь, хоть до края света иди — ни красных, ни белых, ни самой Революции. И люди, поди, еще темнее тех староверов. Хоть стреляйся с тоски! … Погоди, боец: классовая борьба-то всегда была — в «Коммунистическом манифесте» сказано. Значит, и тут дело найдется. И род Деряг, оказывается, уже тогда был. А поговорить с родичами сумею: недаром в семинарии (откуда за листовки выгнали) древнеславянский язык лучше всех знал.
Да вот они и родичи. Один смуглый, скуластый, вроде башкирца, бритоголовый, в нагольном кожухе, другой русый, в белой вышитой сорочке. У первого при поясе лук с колчаном да аркан, у второго в руках топор боевой. Поклонился Семен: «Здравствуйте на многи лета!».
— Здравствуй и ты. А кто еси и от какого рода?
— Семен есьмь, от рода Деряг.
— От Деряг, говоришь? А речь будто у вятича, и одет не по-нашему, — недоверчиво прищурился русый. А скуластый за аркан схватился:
— Да лазутчик он печенежский! Держи его, Людоша!
Пальнул Семен из трехлинейки в воздух для острастки. Как бухнутся «родичи» в ноги!
— Ой, помилуй, воин Перунов! И как мы сразу не признали: Мирослав ты, Богутин сын, три года назад погиб. А говорят, будто крещеных Перун в свою дружину не берет! Да мало ли кто тогда у грека сдуру крестился … Ты уж на Батбая не серчай: им, болгарам, лишь бы кого заарканить — те же степняки.
— Не поймаешь врага — сам на аркане будешь, — проворчал Батбай.
— Ладно уж, беги, скажи старейшине.
Людоша оказался разговорчив, и по дороге к селу выпытал Семен понемногу, что зовется оно Красная Горка, а по-болгарски Кизилтепе, что старейшину зовут Добромысл, а колдуна Клыч, и умеет он волхвовать по-русски и по-болгарски; что вся земля и крепость на горе принадлежат Юлдуз-бегим, вдове Саур-бека. Удивился было Семен, что болгары здесь больше на татар похожи, да вспомнил: болгары-то из степи пришли, после уже ославянились.
Навстречу Семену все село вышло. Впереди — старик важный с посохом резным да мужик угрюмый, медными фигурками обвешанный, волосы и борода не стрижены, а глазищи так и сверлят тебя. Понял Деряга — старейшина то с колдуном, поклонился в пояс, поздоровался, по имени назвал. Добромысл доволен остался: на небе, говорит, побывал Мирослав, а род свой не забыл; с чем же, мол, Перун тебя к нам прислал?
Подумал Семен: «Правду сказать — все равно в толк не возьмут. Заставлю-ка я Перуна мировой революции послужить».
— Послал меня грозный бог объявить на земле завет его. А завет такой: всем одной коммуной жить … ну, общиной то есть.
— Мы и так общиной живем, закон и покон дедовский блюдем …
— Блюдете, да не весь. Земля должна общая быть …
