-- Тунеядцы, алкоголики, наркоманы и диссиденты выходи строиться! -- орал лейтенант.
За четырнадцать суток я привык к такому обращению. Трое бомжей, мятый интеллигент Славик, грузчик Вова (он же Вован) и я выбираемся из камеры. Замыкающим как всегда Жгут, самый "блатной" из тех, с кем мне посчастливилось отбывать пятнадцать суток. Дежурный сверил список. В нужном месте я заучено пробубнил:
-- Мухин Александр Александрович, осужден на пятнадцать суток, отсидел четырнадцать.
Развод на работы занял десять минут. Сегодняшний лейтенант оказался нервным:
-- Кто вякнет про ликероводочный -- сгною!
"Вякать" я не собирался, последние сутки пошли, мне бы "день простоять, да ночь продержаться". Фортуна первый раз за весь срок повернулась ко мне лицом. Лицо это было кавказкой национальности -- майор Капанадзе начальник архива. Сокамерники вооружались лопатами, а я под руководством майора отправился блаженствовать в прохладный подвал. Жгут процедил в спину:
-- Отмазался от солнцепека. Где справедливость?
Нет справедливости, согласен. Дрались на танцплощадке все, пятнадцать суток получил только я. И в чем моя вина, если именно сегодня начальнику архива приспичило навести порядок во вверенных ему помещениях, а в качестве бесплатной рабочей силы он выбрал меня.
Майор долго искал на связке ключей нужный, потом еще пять минут возился с ржавым навесным замком. Наконец оббитая железом дверь нехотя отошла в сторону. Пахнуло прокисшей древностью. Капанадзе поморщился:
-- Собирай хлам и таскай к мусорным бакам. Будем жечь. Вопросы есть?
Я промолчал. Чего тут непонятного. Майор снова поморщился и неспешным шагом направился в дежурку. Со мной в качестве наблюдателя остался рыжий кот по кличке Четок.
В небольшом подвале с одной лампочкой под потолком скопилось столько хлама, что позавидует любая свалка. В углах транспаранты с пожелтевшими лицами былых деятелей государства, поверх навалены плакаты, на одном сквозь толстый слой пыли с трудом читалось "Даешь пятилетку за четыре года!". Я хмыкнул. Подобрал с пола кусок осыпавшейся штукатурки, зачеркнул слово "даешь" и накарябал сверху "отсидим". Получилось не вполне политкорректно, зато актуально.
Отряхнув руки, я огляделся. На противоположной стене распят кумач, золотые буквы в центре осыпались, читались начало и конец лозунга "Ленин и теперь .... всех живых!". Под этим шедевром соцреализма на бетонном полу валялись антиалкогольные плакаты ранней перестройки, из серии "Сам ты можешь и не пить, но друга похмелить обязан". Вперемешку с ними и дальше вдоль стены покоились груды толстых томов из пожелтевших папок, перехваченные капроновой нитью.
И так везде -- папки, плакаты, лозунги, прочий бумажный мусор. Нашлось даже несколько гипсовых бюстов. В одном я без труда узнал товарища Дзержинского, а вот остальные, по причине отломленных ушей и носов опознать не удалось. Судя по датам на документах подвал захламляли давно и бессистемно. Чихнуть страшно - пылью засыплет.
Ради интереса я вытащил из ближайшей кучи пачку листов. Сверху оказалась жалоба купца Куроедова на приказчика Гридасова. Господин Гридасов обвинялся в растрате и хищении денежных средств с коими и скрылся в неизвестном направлении. Датировался сей документ одна тысяча девятьсот шестым годом. Следствие по делу было не окончено, приказчик Гридасов до сих пор числится в розыске.
Засучив рукава, я принялся за уборку. За три часа удалось разобрать самый захламленный угол. От частых наклонов заныла спина, я сел передохнуть. Кот устроился рядом. На глаза попалась невзрачная папка в сером кожаном переплете. Уголки обгрызли мыши, на обложке тисненый герб Российской империи. Открыл. Торопиться некуда. Внутри тощая книжонка страниц в пятьдесят. Листы плотные, дубленные временем и пылью. На покарябанной обложке ни автора, ни названия. Раскрыл наугад, в середине. На желтом листе от руки писаный текст. Сверху витиеватая надпись с красной заглавной буквой "Как приготовить приворотное зелье", а ниже рецепт. "Взять лягушачью печень, отварить в настои горькой полыни, добавить щепоть тертого козлиного помета от безрогого козла, соли и перцу по вкусу, трижды перемешать, плюнуть и в безлунную ночь выставить за порог". Я чуть не поперхнулся от такой кулинарии.
На следующей странице обнаружился заговор от сглаза, потом инструкция, как кормить домового, чтоб "пакость разную не творил, а за хозяйством пригляд имел".
Я усмехнулся, актуальная книжка, нынче даже на пособие для школьников младших классов не тянет. В первом попавшемся ларьке ткни в любую газету -- там тебе и потомственные колдуны, и предсказатели, и посланники с Марса, и посланные еще дальше. Латают, чистят ауру лучше, чем зубная паста зубы. Но самое интересное отыскалось ближе к концу. Заклятие. "Как из любой темницы бежать, куда глаза глядят".
В этот момент меня позвали на обед. Я вырвал лист и сунул в карман. Покажу вечером Жгуту, пусть приколется. Книгу зашвырнул в коробку с мусором. Некогда ерундой заниматься, когда еда стынет, разносчик ждать не будет, на нем еще двадцать душ весит и все жрать хотят.
