Третьего октября 1937 года, в десять вечера, в дверь моей квартиры кто-то постучал.
— Да-да, — сказал я, — войдите. Не заперто.
Сегодня утром у меня испортился замок, я вызвал слесаря, чтобы тот поставил новый, но так и не дождался целый день. Может, теперь, наконец-то, — чем ведь черт не шутит!..
Однако дверь не шелохнулась.
Она только как-то странно поблекла, чуть засветилась, и вдруг прямо сквозь нее в переднюю шагнул элегантно одетый человек средних лет, невысокий, с усталым, болезненного вида лицом.
— Добрый вечер, — сказал он, приподнимая шляпу. — Я — черт.
Ну-пу, голубчик, знаем мы эти хохмы, подумал я, выкладывай-ка все начистоту.
Да, по ведь как, КАК он вошел!..
Такого просто не бывает! В сказках разве… Да к тому же эти рожки… Там, на голове, под шляпой…
И тогда я, наконец, уразумел, что незнакомец и на самом деле мне не врет, хотя, быть может, чуточку и подвирает в чем-то, только получается все это у него красиво и, наверняка, он не оттуда, откуда вдруг могли нагрянуть каждый день…
— Ну вот, — улыбнулся гость, словно прочтя мои мысли, — теперь-то вы верите? Верите, правда?
— Верю, — согласился я.
— Вот и прекрасно, — обрадовался черт, — вы разумный человек. И не надо меня бояться. Еще никогда и никому по собственной воле я не делал зла — люди сами виноваты… Надеюсь, с вами мы не будем враждовать?
— Это было бы неплохо, — отозвался я, тщетно пытаясь унять в теле нервическую дрожь.
— Пустите меня переночевать, — сказал внезапно черт.
— Что?!
— Переночевать пустите, а? — жалобно повторил черт.
— Да вы смеетесь! — ахнул я. — Где это видано…
— Кой раз в веки попросишь человека… — вздохнул черт.
— Но зачем? У вас что, нет дома в преисподней?
— Дом-то есть… Да только… Мне нельзя возвращаться.
— Почему?
— Все-то вам, людям, разъясни! — нервно дернулся черт. — Не могу я рассказать сейчас! Это… опасно.
— Для вас?
— Для меня. И для вас тоже, если вы порядочный человек.
И тогда меня осенило.
— Простите, — сказал я, переходя неожиданно на шепот, — какой у вас в преисподней год?
— Вестимо, — так же шепотом ответил черт, не глядя на меня. — Тридцать седьмой. От конца исторического счета.
— А-а, — сказал я.
— Пустите меня переночевать, — в третий раз попросил черт. — Я завтра утром уйду, чтоб не причинять вам неприятностей.
— Куда же вы уйдете? — испытывая беспричинную жалость к нему, спросил я.
— Да куда-нибудь. К другому человеку… потом к третьему… И так до тех пор, пока все это не кончится.
— А если это не кончится никогда?
— Кончится, — убежденно ответил черт. — Когда никого не останется, кто что-то помнит, вот тогда и кончится. А может быть, и раньше… Мы никому сами не делаем зла. Это люди во всем виноваты.
— Вы тоже человек, — возразил я. — Там, у себя в преисподней.
— Вот и страдаю, — заметил черт.
— Ладно, — сказал я, — оставайтесь. Места хватит.
— Благодарю. — и черт как-то привычно принялся снимать пальто.
В половине первого, когда мы уже спали, в дверь послышался надсадный стук.
Несколько секунд мы с чертом испуганно переглядывались, потом я встал и вышел в переднюю.
Я сказал:
— Кого там черти несут среди ночи? — хотя прекрасно понимал, как нелеп этот вопрос, и потому добавил: — Ну же, заходите. Дверь не заперта.
В переднюю вломились трое: наш дворник Рахимов, пьяный еще больше, чем всегда, милиционер и человек в штатском, в кепке с длинным козырьком, из-под которого выглядывал мясистый нос с некрасивой щеточкой усов.
— Собирайтесь, — приказал человек в штатском. — Живее!
Они втроем разбрелись по квартире (как все нынче любят сувениры!..), а я пошел в спальню, чтобы одеться.
Бежать…
Пардон, куда?
К моему великому изумлению, черта и след простыл, или, может, он спрятался где-нибудь — не знаю, тогда его судьба перестала меня волновать.
Я оделся, и мы вышли из квартиры. Вещей я не взял — не велели.
Когда мы спускались по лестнице, дворник Рахимов, подгоняя, больно ткнул меня кулаком в спину и зло просипел: «У, буржуй, твою мать, догулялся, шайтан!», и я ничего не посмел ему возразить.
Через семнадцать лет я вернулся домой, снова стал работать по специальности, и, казалось, тот давнишний случай навсегда отошел в небытие.
Я уже почти забыл о нем.
По крайней мере попытался это сделать, чтобы на меня впредь не смотрели косо.
Как-то принято считать: людская память существует для забвенья.
Но вот третьего октября восемьдесят седьмого года в десять вечера я вновь сидел в своей квартире, наслаждаясь тихой сытой жизнью и предвкушая новые в ней перемены — к лучшему, конечно, не иначе! — как вдруг в передней прозвучал раскатистый звонок.
Я открыл дверь.
На пороге стоял человек преклонных лет, элегантно одетый, с «дипломаткой» в руке.
Он шагнул в переднюю и приподнял шляпу.
— Добрый вечер, — сказал он. — Я — черт.
Все же память — удивительная штука: несмотря ни на что, я узнал его сразу.
— Добрый вечер, — сказал я сухо. — Вы — тот самый черт?
— Да, — ответил он и улыбнулся мне улыбкой преданного друга. — Я так и не попался тогда. Хотя и мне жилось несладко. Потом, правда, все наладилось…
— Рад за вас. У вас ведь там сейчас тоже — восемьдесят седьмой? И вам тоже, как и мне, хорошо, не так ли?
