«…Каждую ночь я больше всего боюсь засыпать. Я вижу город, который не существует, в котором я никогда не бывал. Я вижу людей, с которыми никогда не был знаком. Я вновь и вновь вглядываюсь в голубое небо, силясь понять, отчего же оно такое голубое, ведь небо не бывает голубым в наших краях — оно почти всегда серое, затянутое непроглядной, низкой и давящей хмарью. И все это вновь и вновь сворачивается в бешенный водоворот, кружащийся с огромной силой. И он затягивает, затягивает, кричит миллионами людских голосов.
Город, которого нет.
Люди, которых нет.
И ты тоже там был.
Это страшно. Очень страшно…»
* * *
— Твою мать!
Сейчас тело мое, представляло из себя один большущий синяк. Особенно сильно саднило плечо, из которого торчала истертая рукоять кухонного ножа. А эти чертовы каннибалы неплохо умеют метать разного рода острые предметы! Из раны сочилась кровь, насквозь пропитав собой рукав походной куртки. И перевязать-то некогда!
Хорошо хоть ранили меня в левую, а не в правую руку. Под пальцами ощущался приятный холодок револьверной рукояти. Превозмогая боль во всем теле, я с грехом пополам слез со стола, на который мне «посчастливилось» упасть.
Шайка людоедов копошилась в подвале этого здания, и, пронюхав обо мне, отрезала все пути к отступлению, пришлось уходить вглубь здания, пытаясь перехитрить врага. Поначалу получалось неплохо, — благо, когда у тебя под руками верные винчестер и кольт «Питон», ты становишься королем здешних улиц. У врага же были в основном самодельные копья и ножи, да у одного из людоедов имелся старенький охотничий дробовик. После Начала, во многих районах города начались проблемы с продовольствием и люди начали жрать себе подобных, порой охотясь на собственных соседей, как охотники в джунглях на дикого зверя. Сам Дьявол вряд ли знает, что потом становилось с людьми, попробовавшими человечину, но после этого, люди уже мало чем походили на людей. Скорее на зверей. Они сходили с ума, забывали свою речь, зачастую ползали на четвереньках, принюхиваясь к земле, очень быстро дичая. Одна из таких людоедских свор и гнала меня через весь офисный комплекс, а я изредка отстреливаясь, пытался убежать. В одном из залов пол провалился из-под ног, и я провалился вниз, роль «посадочной площадки» исполнил обычный компьютерный стол, не будь его, вполне возможно, я бы не собрал костей. А так ничего, живой же!
Ноги предательски зашатались, и я завалился на пол, потихоньку отполз в угол комнаты. Когда-то здесь шел ремонт — всюду валялись куски гипсокартона, у выхода стояла дюралевая стремянка, с потолка свисала разноцветная лапша из проводов. Я выдернул из кобуры Кольт, и принялся ждать. Ждать пришлось недолго. Принюхиваясь, из пролома высунулся один из охотников. Темная пакля волос на плешивой макушке, бледное лицо, исчерченное коричневыми дорожками струпьев и растянутый в злобном оскале рот, ощетинившийся частоколом из черных кривых зубов. Меня он заметил не сразу. Охотник, теперь ставший добычей для собственной жертвы, «споткнулся» взглядом о длинный ствол револьвера, направленный ему теперь точно между глаз.
Вот что вы чувствуете, когда убиваете человека? Как-то, пронесся слух, что один парень не смог пристрелить такого же людоеда и в итоге был съеден. Видимо он «искренне сочувствовал» своему врагу, даже, возможно пытался помочь, сам того не понимая, что остается для своего противника ходячим мясом, тупой скотиной, подлежащей убою. В итоге ею до конца своих дней и остался. В теперешнем мире или ты, или тебя — простая математика. Может и не виноват этот мужчина ни в чем, может просто так уж вышло, стал он таким в силу обстоятельств, и никакой он не плохой вовсе, но мне его не было жалко. Ненависть кипела в жилах, я уже чувствовал, как губы искривляются в злорадной ухмылке.
Выстрел! Голова лопнула как перезрелый арбуз, разбрызгивая в стороны форшмак из багровой крови и мозгов, убитый подобно тяжелому мешку с промокшим песком, вывалился из провала и с грохотом завалился на стол, а тот сложился под сильным ударом.
Остальные враги наверху притихли, видимо смерть товарища ввела их в оцепенение, давая мне совсем небольшую фору. Я сменил позицию и принялся перевязывать рану — разорвал рукав, и, оторвав от него более-менее сухой лоскут ткани, аккуратно извлек нож из плеча. Благо, рана оказалась хоть и глубокой, но не очень серьезно. Заживет! Хлынувшую кровь, тут же остановил перевязочным материалом. Тут главное действовать точно и быстро, пока нож еще не вынули, он задерживает кровь, которая может тут же хлынуть наружу, поэтому главное осторожно вытащить, чтобы не усугублять положение, а дальше быстро перевязать — вот и все.
«В этом мире выживает не тот, кто сильнее, а тот, кто умеет приспосабливаться к изменившимся условиям…» — вспомнил я где-то услышанное изречение. Грызуны вон, вроде даже после Ледникового периода выжили, не то что динозавры — те очень быстро подохли, не смогли адаптироваться к стуже. А собственно, что этот Ледниковый период? Что эти динозавры с грызунами? Было ли это все? Или это так, игра воображения? Я ведь совсем не помню ни прошлого, ни семьи, а эти, мало что значащие в этом мире факты вспоминаю вновь и вновь. Почему? Одному Богу известно…
