Фотограф Бэн Хафф (Ben Huff)
Только на втором свидании с Линор я обнаружил, что у нее не хватает руки. Наше первое свидание, вслепую, организовала жена моего брата, которая обошла эту деталь молчанием. Вообще-то я не отличаюсь особой наблюдательностью — мне не раз об этом говорили. К тому же у Линор был очень качественный протез, так что тут легко мог бы сплоховать и кто-нибудь повнимательнее.
В то время моим соседом был фокусник по имени Пол. Каждые выходные он давал представления в клубе, который назывался «У поющего Генри». Никакого певца Генри там и в помине не было, просто такое название. Я решил спросить Линор, не хочет ли она сходить на волшебное шоу Пола вместе со мной — это и будет наша вторая встреча.
Линор согласилась. В назначенный день я заехал за ней и увидел там, где полагалось быть ее руке, набор металлических крючков.
— Что это? — спросил я. Мне показалось, что она вздумала меня разыграть, и я удивился ее странному чувству юмора.
— Моя рука, — ответила она.
— Брось.
— Это протез, — объяснила она. Потом закатала рукав почти до плеча, чтобы мне было видно, где кончается ее плоть и начинается это приспособление. Оно держалось на присоске и двух эластичных ремешках.
— Ух ты, — сказал я. И как я умудрился этого не заметить? — А раньше у тебя была эта штука? — спросил я. — Когда мы встречались в прошлый раз?
— Это называется протез, — повторила Линор. — В тот вечер я надевала другую руку. С резиновыми пальцами. Она не так бросается в глаза, но проку от нее меньше.
Зайдя обратно в квартиру, Линор вынесла оттуда резиновую руку. Мне до сих пор не понятно, как я спутал ее с нормальной на нашем первом свидании. Даже если не слишком всматриваться, сразу было ясно, что рука ненастоящая. У нее даже пальцы не двигались! Но так уж устроена жизнь — к такому выводу я пришел. Стоит тебе что-нибудь узнать, как все намеки мгновенно становятся очевидными и ты поражаешься, что не догадался обо всем с самого начала.
Волшебное шоу оказалось полной ерундой, и я то и дело косился на Линор, чтобы посмотреть, как она ухитряется аплодировать. Она только чуть-чуть приподнимала искусственную руку и слегка похлопывала по ней другой рукой. Шума от этого было немного, но много Пол и не заслуживал. Смотреть, как аплодирует Линор, было интересней, чем наблюдать за большинством его фокусов.
После каждого номера Пол восклицал: «Опля!», а от нас требовалось изображать восторг. Это мне порядком надоело, но под конец он все-таки выполнил один фокус, который произвел на меня впечатление. Он вынул из клетки живого голубя, шмякнул его спиной об ладонь, и во все стороны посыпалось конфетти. Мне показалось, что птица должна была исчезнуть, но она так и осталась лежать у него на ладони с оглушенным видом. Тогда Пол шмякнул ее снова, посильнее. На этот раз послышался негромкий звук вроде кряканья, и в воздух выстрелила новая порция конфетти, но голубь опять никуда не улетел и не исчез. Я уже начал беспокоиться за птицу, да и понятно было, что не все идет так, как надо, потому что Пол качнул головой и поджал губы. Потом вздохнул и сунул голубя в карман. Прямо к себе в пиджак! Шоу продолжалось, и я все ждал, что голубь вылетит наружу или по крайней мере зашевелится, но ничего такого не случилось. Куда он делся? Поразительно!
После представления я спросил об этом Линор, и она сказала:
— Подумаешь, остался в кармане.
— Голубь в кармане?
— Слушай, почем я знаю? Может, он его убил.
— Что?
— Шучу. Наверняка он выбросил его, когда мы не смотрели.
Я поразмыслил над этим, но я отлично помнил, что Пол не выбрасывал со сцены никакого голубя.
Я спросил у Линор, не хочет ли она заглянуть ко мне, и она ответила:
— Нет, спасибо.
— Может, тогда покатаемся? — предложил я.
— Зачем?
— Ну, не знаю. Так легче разговаривать. В движении.
— Можешь просто отвезти меня домой, — сказала Линор. — По дороге и поговорим.
Когда мы тронулись, я спросил:
— Скажи, Линор, а как ты потеряла руку?
— Попала в автомобильную аварию, — ответила она. — Там даже не легковая была, а целый автобус. Мне было одиннадцать. Мы ездили на школьную экскурсию.
— Кто-нибудь погиб?
— Нет.
— Это хорошо.
— Да.
— А тебе пытались пришить ее обратно?
— Ее раздавило. Автобусом.
— Ох. Извини.
— Извини за что?
— За то, что не заметил твоего протеза раньше.
— А я думала, что заметил и просто не хочешь об этом говорить.
— С чего бы это?
— Большинство людей делают вид, что не замечают.
— Ну, я бы не стал притворяться.
— Если б даже и притворился, ничего плохого тут нет.
— Но я не притворялся.
На прощание я хотел поцеловать Линор. Она была очень привлекательная женщина — с такими необычными радужками, светло-серыми, но темными по краям. Однако она не проявила большой охоты со мной целоваться. Я подумал, не сказать ли ей, какие чудесные у нее глаза, но она наверняка уже много раз слышала это раньше. Вдруг у меня возник новый вопрос.
— А глаза у тебя настоящие? — спросил я.
— В смысле?
— Ты не носишь окрашенные линзы или что-нибудь вроде того?
— Нет, не ношу.
— Ладно. Я только спросил.
— Ага.
Наше свидание закончилось на этой неприятной обвиняющей нотке, и довольно долго мы с Линор не встречались. Иногда у меня бывали разные маленькие фантазии, мечты насчет Линор и ее металлической руки. Она смотрела на меня своими светлыми глазами, пока мы занимались любовью, а та, другая рука, резиновая, лежала на тумбочке рядом с нами, чувствуя себя лишней.
