Мия
– Мне очень жаль, Мия. Он скончался.
– Умер? – уточняю я одеревенелыми губами.
Доктор Соломон, с выражением печали на лице, трогает меня за руку.
– Да. Соболезную.
Мышцы моего лица онемели – окаменели. Пожалуй, и слава богу. Незачем ему видеть, что2 я на самом деле чувствую.
Восторг. Радость. Полнейшее, тотальное невероятное облегчение.
Оливер умер.
Мне хочется смеяться.
– Мия, вам нехорошо? Может, присядете?
Доктор Соломон берет меня за плечо, подводит к одному из пластиковых стульев в приемной.
Даже не верится, что Оливера больше нет.
Меня распирает от радости и облегчения.
– Можно воды? – прошу я доктора Соломона.
– Конечно.
Он выходит из комнаты. Я рада, что на время осталась одна.
Оливера больше нет.
Я свободна.
Свободна.
Я обхватываю себя руками, крепко обнимаю.
Меня переполняет… возбуждение… Или расслабленность… Пожалуй, и то и другое одновременно.
Наверно, я должна испытывать скорбь, ведь я потеряла отца.
Но, если честно, я не горюю. Ничуточки.
И рада этому.
Я счастлива.
Потом я чувствую, как с моими губами что-то происходит.
Нечто такое, чего не случалось очень давно. Во всяком случае, по-настоящему. Они раздвигаются в улыбке.
Я прикладываю палец к губам.
Действительно: естественная, искренняя улыбка.
У двери какое-то движение – доктор Соломон.
Усилием воли я скрываю улыбку, принимая безучастный вид.
Доктор Соломон садится рядом, дает мне пластиковый стаканчик с ледяной водой. От соприкосновения пальцев с холодом я вздрагиваю.
Он кладет руку мне на плечо, ободряюще стискивает его. Наверно, думает, что я все еще нахожусь в шоке.
Мне хочется скинуть его ладонь. Ненавижу, когда меня трогают. Ненавижу прикосновение мужских рук.
– У вас есть кто-то, кому можно позвонить? – спрашивает он.
К чему этот вопрос? Он же знает, что родных и близких у меня нет. Оливер был моим единственным родственником.
Я качаю головой.
– Мужайтесь, все будет хорошо, – утешает меня доктор Соломон, убирая руку с моего плеча.
Я поднимаю на него глаза, киваю.
Молчу, потому что если открою рот, могу ляпнуть, что у меня будет не просто все хорошо – у меня все будет отлично, превосходно.
А это не то, что следует говорить спустя несколько минут после того, как тебе сообщили о смерти родного отца. Тем не менее это – чистая правда. Впервые в жизни я могу со всей уверенностью заявить, что теперь у меня действительно все будет замечательно.
Мия
Восемь месяцев спустя…
Смахнув с лица прядь волос и отложив моток клейкой ленты, я обвожу взглядом громоздящиеся вокруг меня коробки. Последние несколько дней я упаковывала вещи Оливера, которые собираюсь отдать в магазин «Добрая воля»[1]. С того дня, как он скончался от сердечного приступа, прошло уже восемь месяцев, но, уверяю вас, я не избавлялась от его вещей не из сентиментальности. Просто оттягивала неприятный момент, не желая приближаться ни к чему, что ему принадлежало. Теперь дом, выставленный на продажу полгода назад, наконец-то нашел своего покупателя, потому и от всего остального пора освободиться.
Я не скорблю. Вообще ничего не чувствую. Разве что облегчение от того, что его больше нет, и еще – опустошенность, будто во мне разверзлась огромная черная дыра. Это ощущение не покидает меня с того самого мгновения, как я узнала о его смерти.
Забавно, да, что он умер от инфаркта? Ирония судьбы. Великий Оливер Монро, всеми уважаемый и почитаемый кардиохирург, умирает от сердечного приступа.
Мне хочется думать, что это – Божья кара.
Единственный человек, который мог бы его спасти, – это он сам. Может быть, возмездие в конечном итоге настигает тех, кто заслуживает наказания. Мне необходимо в это верить, только эта вера и дает мне силы жить.
Знаете, как говорят – «надо бы хуже, да некуда». Это как раз про меня. Но в моем случае, пожалуй, так: «чуть полегче, но все равно дерьмо».
Я выехала из своего дома, хотя какой это мой дом – насмешка одна. Домом зовется место, где ты чувствуешь себя в безопасности, а я в этом доме в безопасности себя не чувствовала ни секунды.
Однажды ночью я пробудилась от кошмарного сна – в панике, охваченная ужасом. Думала, Оливер идет за мной, а потом вдруг поняла, что я больше не в западне, что могу спокойно покинуть этот дом – воплощение моих кошмаров.
На следующий день я выставила дом на продажу и купила себе квартиру близ колледжа, где училась, и неподалеку от жилища моего парня Форбса.
Мы начали встречаться через месяц после кончины Оливера.
Как только я наконец озознала, что освободилась от своего отца, я слегка распоясалась. В моем понимании. Стала посещать бары – то, чего прежде мне никогда не дозволялось.
Я толком не знала, что ищу или что надеюсь найти… но именно тогда я нашла Форбса.
Или, может быть, он меня нашел.
Мы познакомились в баре. Он подошел ко мне и предложил меня угостить. Он был само очарование. Я была польщена. Таким вниманием, как Форбс в тот вечер, меня еще никто не удостаивал. Казалось, он ловит каждое мое слово.
