Не являясь переводчиком-профессионалом, я приношу читателю извинения за корявый стиль, возможные неточности и иные погрешности перевода. В тексте предлагаемого вниманию читателя превосходного очерка Пола Аврича приводится немало цитат, часть которых (тексты Заичневского, отрывки из нечаевского «Катехизиса революционера» и бакунинского письма к Нечаеву (июнь 1870)) сверены мною с русским оригиналом или предыдущими русскими переводами этих текстов, а другая часть непосредственно переведена мною с английского.
По существу приводимых автором фактов и высказанных им оценок чрезвычайно сложно добавить нечто принципиально новое, ибо данная работа сочетает в себе достоинства добросовестного и лаконичного научного исследования с популярным изложением, доступным самому широкому кругу читателей. Публикация этого исследования весьма полезна, так как и по сей день в большинстве русскоязычной литературы, та или иначе касающейся темы «Бакунин и Нечаев» господствует несколько старинных заблуждений-стереотипов, восходящих еще к временам, когда Маркс и Энгельс организовали травлю Бакунина, сбор компромата на него и распространение о нем всяческих сплетен, и изгнали его из Интернационала, преднамеренно или по незнанию отождествляя его позицию с позицией Нечаева. Так, например, не только лидер французских коммунистов Жак Дюкло в изданной на русском языке (М., 1975) книге с выразительным названием «Бакунин и Маркс: тень и свет»(!), но и советский историк В. А. Малинин в «Истории русского утопического социализма» (М., 1991) продолжают распространять давно опровергнутую исторической наукой версию о бакунинском авторстве «Катехизиса революционера», а в замечательной в целом книге Альбера Камю «Бунтующий человек», недавно изданной в России (М., 1990), разница между позициями Бакунина и Нечаева практически незаметна: глубокий и честный мыслитель, Камю в этом вопросе, однако, почти что солидаризуется с «Бесами» Достоевского — талантливой, но явно полемически-тенденциозной книгой. Хуже всего, что эти ложные стереотипы господствуют до сего дня не только в специальной научной литературе, но и в публицистике, являясь общим местом в массовом сознании. Поэтому честное и объективное отношение к вопросу о сложных взаимоотношениях между Бакуниным и Нечаевым, без полемического обличительства и идеализации как того, так и другого из этих выдающихся революционеров, предпринятое Полом Авричем в данной работе — очень полезно и поучительно. Из всей русскоязычной литературы, пожалуй, только в работах Н. М. Пирумовой проблема «Бакунин и Нечаев» получила должное освещение (если, конечно, не считать изданные еще в 1920-е гг. и почти забытые сегодня работы русских анархистов — Алексея Борового и других, например, книгу «Миф о Бакунине» (М., 1925), где в числе прочих подробно рассматривалась и эта проблема).
Единственная существенная деталь, о которой не упомянуто в данной работе Пола Аврича, связанная с рождением лжеверсии о Бакунине, как авторе «Катехизиса революционера», такова. Во время своего пребывания в Швейцарии, Нечаев попросил Бакунина переписать от руки «Катехизис революционера», а потом, с присущим ему цинизмом, выкрал эту копию «Катехизиса», написанную бакунинским почерком, и показывал ее разным людям, приписывая Бакунину авторство этого выдающегося в своем роде документа и освящая его авторитетом великого бунтаря. (Подробнее о этом см. в различных работах Н. М. Пирумовой.)
Петр Рябов
«Нечаевский» период биографии Михаила Бакунина (1869–1872) был относительно коротким. Однако, (не говоря уже о потрясающей психологической драме), он представляет собой важную главу в истории русского революционного движения, ставящую фундаментальные вопросы революционной тактики и революционной морали, с которыми радикалы продолжают сталкиваться по сей день. Взаимоотношения Бакунина с Нечаевым были также дополнительным фактором, способствовавшим его знаменитому конфликту с Марксом и его исключению из Первого Интернационала. И именно они подтолкнули Бакунина к пересмотру его революционных доктрин и к подтверждению его либертарных принципов против того, что он называл «иезуитством» и «макиавеллизмом» своего молодого последователя.
Мы чрезвычайно обязаны Артуру Ленингу и Мишелю Конфино за предоставление необходимых материалов для новой оценки «Нечаевского дела», которое является предметом настоящего исследования.
Пол Аврич
1974
Нечаев и русское якобинство
Сергей Геннадьевич Нечаев родился 20 сентября 1847 г. в Иваново, растущем текстильном городе к северо-востоку от Москвы, который начинал получать репутацию «русского Манчестера». Его отец был художником по вывескам, мать — швеей, и оба они были крепостными по происхождению, так что Нечаев был одним из первых выдающихся русских радикалов с полностью плебейским происхождением. «Он не был продуктом нашего мира,» — писала Вера Засулич в своих воспоминаниях, но был «чужим среди нас». Однако, как выходец из народа, он производил сильное впечатление на своих товарищей-революционеров, «кающихся дворян», которые стремились отдать свой долг простому народу. Знакомые называли Нечаева «настоящим революционером, простолюдином, который сохранял в себе всю ненависть крепостных против господ», ненависть, которая была направлена даже против его собственных товарищей, с их аристократическим происхождением и образованием.
