Айк и Нина
Томас Корагессан Бойл
Ike and Nina
Годы отправили это дело под сукно, а его главных героев – в анналы истории. Но мне кажется, что ныне я могу с чистой совестью предать гласности факты, связанные с одним из самых таинственных и впечатляющих романов нашей эпохи, affaire de coeur [фр. сердечное дело], имевшим место между тридцать четвертым президентом США и тогдашней первой леди СССР. Да, ледники Холодной войны были растоплены жаром любви этого дуэта, любви между подданными стран Орла и Медведя – между мужественным, энергичным, спортивным Дуайтом Д. Эйзенхауэром, по прозвищу Айк, и его возлюбленной, мадам Ниной Хрущёвой, эрудированной и обаятельной школьной учительницей из Украины. Хотя мир и покой прогрессивного человечества висел на волоске, они давали выход своей запретной страсти за закрытыми дверьми, в ванных посольств и коридорах отелей.
По причине деликатного, а точнее, скандального, характера нижеизложенного, я всеми силами старался излагать свой рассказ как можно более беспристрастно и хочу сказать в своё оправдание, что единственный мой интерес в его написании спустя столько лет состоит лишь в том, чтобы обеспечить грядущие поколения более глубоким пониманием событий тех бурных времен. Фактами, приведенными мною здесь, кто-то из вас будет шокирован, кто-то – растроган. Конечно же, найдутся и неизменные пессимисты и скептики, которые сочтут их неправдоподобным. Только прежде, чем бросать в меня камни, вспомните, насколько невероятными казались когда-то сообщения о флиртах актёра Эррола Флинна с нацистами и геями, или о тридцатилетней любовной связи президента Франклина Делано Рузвельта с Люси Мерсер, или о неодолимом влечении Теда Кеннеди к ветреной активистке его избирательной кампании, которая была на одиннадцать лет моложе его. Ведь зачастую правда не лезет в горло. Однако я уверен, что ни один достойный этого звания историк, ни один уважающий себя журналист, ни один заслуживающий доверия очевидец важнейших, эпохальных событий человеческой истории никогда не позволит себе в этом усомниться.
Так вот она, история Айка и Нины.
В сентябре 1959-го, тридцати одного года отроду, я был назначен помощником одного из младших чинов администрации Айка. Обладая дипломом юриста-международника, работал я тогда консультантом на курсе славянских языков в одном из наших ведущих университетов. [Я решил не оглашать его название точно так же, как по понятным причинам я не хочу здесь раскрывать своего настоящего имени.] Мои контакты с президентом были крайне редки, по сути, за восемнадцать месяцев моей работы в Белом доме я лишь дважды воочию видал его (в первый раз я заметил его, когда искал питьевой фонтанчик – лишь мимолетный образ его чистого чела – в компании с Фостером Даллесом и Энди Гудпастером они протискивались в дверь какого-то служебного кабинета, во второй раз, спустя неделю, когда я спешил по коридору, чтобы скормить пачку отчетов шредеру, я засёк его, когда он выскользнул из служебного выхода со своими клюшками для гольфа). Подобно десяткам прочих толковых, честолюбивых молодых парней, стажирующихся в высочайших инстанциях, я на данной стадии своей карьеры был всего лишь клерком, бумагоукладчиком, опущенным в административной пищевой цепочке так низко, что ценность моя, по сути, была не выше, чем у кондитерского рогалика. У меня не было никаких сомнений, что я вполне компетентен, но пока что не был проверен в деле, а потому, как я думал, оставался незамеченным. Можете представить мое изумление, когда однажды с утра пораньше меня вызвали в Овальный кабинет.
С утра уже было довольно душно и хотя коридоры полнились заботливым шепотом кондиционеров, к моменту, когда я оказался у двери святая святых президента, моя сорочка насквозь взмокла. Коротко-стриженный амбал в униформе распахнул дверь, рявкнул мою фамилию и проводил меня в кабинет. Пока я пребывал в растеряности, нерешительности и благоговейном ужасе, дверь за мной с легким щелчком захлопнулась и я оказался в Овальном кабинете один на один с самим Президентом Соединенных штатов. Айк, стоя у окна, вглядывался в деревья и насвистывал мелодию «Флиртового вальса», в руках он вертел книгу кроссвордов. – Так, – сказал он, повернувшись ко мне и протягивая руку, – мистер Падеревски, верно?
– Да, сэр, – ответил я. На самом деле он произнёс мою фамилию «Падеруски» [Это псевдоним, который мне пришлось взять себе для настоящей истории только лишь по причине крайней необходимости.]
– Так, – повторил он, оценивая меня своими сталисто-голубыми глазами, по мере того, как пересёк кабинет и кинул книгу на свой рабочий стол так же небрежно, как бейсболист кидает на землю свою биту после того, как выбил мяч за пределы стадиона. Он выглядел как гольфист-профессионал, атлет, боец, мужик, способный встретить тебя не только кулаками, но также и гольф-клюшкой номер девять. Не ведитесь вы на все эти статьи о якобы ухудшении его здоровья – я видел его в овальном кабинете тем сентябрьским утром, широкоплечего, с тонкой талией, пластичного и представительного. Серия инфарктов и приступ илеита ни на йоту не сломал этого закалённого бойца. Каких-то пару недель до его шестьдесят девятого дня рождения, а он шустёр как выпускник средней школы на выпускном балу.
