Анна Самохина. Роковая женщина советского кино
Анна Самохина – российская актриса, певица и телеведущая, женщина удивительной красоты и непростой судьбы. Ее звезда взошла в кинематографе в тот сложный период, когда в индустрии рушились старые шаблоны, и казалось, уже нет ничего невозможного или недозволенного, чего нельзя было бы показать на экране.
Графиня Мерседес из фильма «Узник замка Иф», одна из главных ролей в легендарном «Бандитском Петербурге», первая эротическая сцена в отечественном кинематографе в «Царской охоте», знаменитый «Китайский сервиз»… Звездные роли этой актрисы можно перечислять бесконечно.
Запоминающаяся внешность и обаяние сделали артистку секс-символом. Биография Анны Самохиной была насыщена разноплановыми и яркими ролями, а ее недолгая жизнь была своеобразным отражением всех сыгранных персонажей. Образ Самохиной навсегда останется образом русской femme fatale – дерзкой, недоступной, загадочной и ослепительно прекрасной.
| Жанры: | Биографии и мемуары, Кино |
| Серия: | Неповторимая |
| Всего страниц: | 42 |
| ISBN: | 978-5-906947-84-0 |
| Год издания: | 2017 |
| Формат: | Полный |
Анна Самохина. Роковая женщина советского кино читать онлайн бесплатно
© Андреева Ю., 2017
© ООО «ТД Алгоритм», 2017
В час рассвета холодно и странно,
В час рассвета – ночь мутна.
Дева Света! Где ты, донна Анна?
Анна! Анна! – Тишина.
Александр Блок,из стихотворения «Шаги Командора»
История одного портрета
Показалось мне вначале,
Что друг друга мы встречали.
В чьей-то жизни, в чьем-то доме…
Я узнал Вас по печали.
По улыбке я Вас вспомнил.
Вы такая же, как были,
Словно годы не промчались.
Может, вправду мы встречались?
Только Вы о том забыли…
Андрей Дементьев
Это был странный день. Вдруг, ни с того ни с сего, начал разговор старик, ожидающий рядом со мной самолета на Берлин.
– Что? – не сразу нашлась я, правда, вовсе не уверенная, что сосед не разговаривает сам с собой, как некоторые в его возрасте. – Вы что-то сказали?
На самом деле я не люблю разговаривать с первым встречным, но это был особенный случай. Я, простуженная и несчастная, уже часов пять сидела в аэропорту (рейс задерживали из-за погоды), мучаясь бездельем и буквально мечтая чем-нибудь отвлечься от бездарного времяпрепровождения.
Юлия Игоревна Андреева – писатель, поэт, победитель множества литературных премий
– Извините, если помешал. – Старичок приподнял шляпу. – Просто всегда, когда я смотрю на эту картину, меня одолевает странное чувство…
– Какую картину? – Я быстро окинула взглядом типовое, ничем не примечательное помещение зала ожидания и только теперь заметила в руках собеседника портрет темноволосой красивой дамы в шляпе со страусовыми перьями, часть которых, должно быть, не вписалась в раму и оттого не перешла вместе с незнакомкой из века девятнадцатого в наше время.
– В дьюти-фри купили? – задала я вопрос, запоздало соображая, что картина явно старинная и приобрел он ее, скорее всего, на аукционе или хотя бы в лавке старьевщика. М-да, вот что значит путешествовать больной. Мозги ни черта не соображают.
– Нет, – незнакомец, словно не заметил моей оплошности. – Я всегда ношу ее с собой! – последнюю фразу он произнес с непонятной гордостью и, чуть отстранив картину, смахнул несуществующие пылинки.
– Наверное, она дорога вам. – Я хотела уже отвернуться и еще раз попытаться начать купленный накануне отъезда детектив, но старичок быстро перехватил мой взгляд и затараторил:
– Возможно, я отвлекаю вас. Вы думаете, что старый дурак выжил из ума, таскает с собой ничего не стоящие картинки и пристает ко всем и каждому, но, видите ли… – он извлек из кармана клетчатый платок и отер им лицо и шею. – Конечно, я признаю, что эта картина перевернула всю мою жизнь с самого начала. – На висках его вдруг вздулись вены, и лицо сделалось пунцовым, как это случается у гипертоников. – Хотя, если вы заняты, если я досаждаю вам, если…
Нет ничего более вдохновляющего, чем кофе в аэропорту
Положение выглядело, мягко говоря, опасным. Сейчас с ним случится приступ, и виной тому буду конкретно я. Быстро вытащив из кармана чемоданчика влажные салфетки, я протянула их собеседнику.
– Да нет же. Я совершенно свободна и с удовольствием… – Удовольствие, конечно, сомнительное, но только припадка мне здесь не хватало. – Можно посмотреть еще раз?
Он протянул мне портрет, одновременно извлекая благоухающие лавандой салфетки и утираясь ими по новой. Странное дело, женщина на портрете была мне смутно знакома. Должно быть, это репродукция какой-то известной работы. Кто у нас в конце XIX – начале XX века хорошо рисовал таких таинственных дам? Иван Крамской? Константин Маковский? Да мало ли кто? Плохо я знаю живопись. Вот сейчас бы пригодилось блеснуть эрудицией.
– Обещайте, что, если вам будет скучно, вы просто скажете мне, и я ни в коей мере…
Мы обменялись еще рядом любезностей, перечислять которые нет никакого смысла, после чего я устроилась поудобнее в жестком кресле, и старик начал свой рассказ.
Через час я уже знала мельчайшие подробности его жизни. Мой знакомый с литературным именем Карл Иванович родился в Берлине в семье русских эмигрантов, учился в гимназии Фридриха Энгельса, в старинной библиотеке которой он еще ребенком в первый раз увидел портрет таинственной дамы. Портрет висел в небольшой, плохо освещенной нише, окруженной книжными стеллажами. Должно быть, благодаря скудному освещению никто не обращал внимание на картину, и позже библиотекари не заметили, когда маленький Карл с замиранием сердца снял со стены полюбившийся ему портрет и, аккуратно запихнув его в кожаный ранец, вышел из библиотеки. Наверное, не заметили до сих пор. Во всяком случае, в тот год семья переехала в Советский Союз, и портрет забрали с собой.
«Всякий портрет, написанный с душой, – это портрет художника, а не модели».
(Оскар Уайлд)
На мой вопрос, как отнеслись дома к появлению дорогой вещи, Карл Иванович простовато развел руками, поведав только, что, несмотря на то, что он подготовил целую легенду о том, как картина попала к нему, родители вели себя так, словно никакого портрета не было. Сначала он прятал ее за своим письменным столом, но после, когда заметил, как, убираясь в его комнате, мама извлекла картину за краешек рамы, спокойно протерла ее тряпкой и поставила на место, окончательно расхрабрился и повесил портрет над своей кроватью, где она и висела вплоть до самого их отъезда.
