Александр Шленский
Анданте кантабиле
Жизнь - это экипаж о двух колесах, из которых одно - колесо Сансары, а второе - колесо Фортуны. Экипаж этот есть не что иное как твоя погребальная колесница, в которую ты впряжен как бельгийская лошадь в артиллерийскую повозку. Неведомо зачем, неизвестно для чего, но ты должен усердно тащить ее от места твоего случайного рождения к вратам твоей никого не волнующей смерти. Пока есть силы налегать на постромки, колеса медленно крутятся, и скорбная повозка со скрипом тащится вдоль разбитой в пух и прах жизненной дороги, обочина которой густо покрыта обглоданными высохшими костями незрелых суждений, изжеванными фактами, вперемежку с едким, зловонным навозом житейских неудач и рвотными массами разочарований.
Иногда от этой картины одолевает такая усталость, что нет сил тянуть обыденную упряжь, и тогда повозка встает на месте, и все вокруг застывает, словно в приступе внезапной летаргии. Мир вырождается в надоедливую мелодию старой шарманки, которая навевает дремоту, а затем эту дремоту сменяет сон, тяжелый и черный, как чугунные гири циркового атлета. Эх, жизнь... Ебать ее по нотам!
В чернильной тьме сонного забвенья слабо просвечивались бестелесные тени забот и тревог моих последних недель. Из них заметнее всех был арпеджиатор, разработкой которого была занята наша команда в течение последней пары месяцев. Арпеджиатор - это такая модная музыкальная программа для компьютера, которая играет инструментальный аккомпанемент голосами разных инструментов, групп инструментов, сотнями и тысячами различных музыкальных стилей.
Ужасно сознавать, но музыка нашего времени стала безжалостной и бездуховной. Она неизмеримо возросла по сложности, она немыслима без компьютеров, и в технологии ее изготовления уже не осталось ничего от вдохновения художника. Все вдохновение перенесено в компьютер, все биения души талантливых музыкантов тщательно записаны и внесены в базы данных. Изготовление модных хитов поставлено на поток. Компьютер выпил душу композитора почти до дна, он научился разговаривать на языке музыки, он умеет говорить богатым и красивым языком, но в его речах нет смысла. И поэтому появляется на свет в изобилии музыка, которая звучит мощно, и сладко и проникновенно... и пусто. Пусто становится на душе от такой музыки, и кажется, словно лежишь ты в постели и любишь необыкновенной красоты пластмассовую женщину. Все в ней прекрасно, все формы ее совершенны, и грудь ее жарко волнуется под тобой, и лоно ее нежно, оно то горячо, то прохладно, и все же ты ясно чувствуешь и кожей, и нервом, что это пластмассовое лоно и пластмассовая грудь. Есть в них крастота, но нет самого главного - нет в них дыхания жизни. Эх жизнь! Ебать ее по нотам... Не приведи, Господи, встретиться с такой женщиной в постели.
Поистине дьявольские вещи создает технический прогресс, и одну из этих жутких штуковин писала наша команда. Ребята измучились, собирая библиотеку стилей с миру по нитке, а что касается меня, то мне досталась разработка модуля, с помощью которого можно было бы изменять стили вручную по желанию пользователя. Причем заказчик требовал, чтобы интерфейс редактора стилей поддерживал не только нотацию Кэйкволка, то есть, отображение нот с помощью полосок, которые тем длиннее, чем длиннее нота, но и умел понимать непосредственно сами ноты, то есть, поддерживал нотный стан. Ничего не поделаешь - привередливый заказчик, ети его по нотам. Приходилось пахать беспрерывно, почти не вылезая из-за монитора. Все остальное время я, если не работал где-нибудь еще, то спал во всевозможных положениях, в том числе и на ходу. Жизнь программиста нелегка, как и жизнь звукоинженера, и музыканта. А когда приходится работать на нескольких работах, используя все три квалификации, то вообше впору повеситься, или хотя бы поспать пару часов, где придется. Например, в троллейбусе, возвращаясь со студии, где успел с утра вдоволь насидеться за пультом, делая пробные записи струнного оркестра.
Итак, я вырубился в троллейбусе, повиснув на поручнях, как простыня на веревке. Неровный прерывистый вой троллейбусного мотора врывался в мой сон и присоединялся непрошенной фальшивой партией к задушевному напеву Анданте кантабиле, все еще звучавшему в ушах усталого, замученного жизнью звукооператора. Из всех возможных мест, не предназначенных для сна, троллейбус - одно из самых неудобных, особенно если в нем спать стоя, как бельгийская лошадь. Большинство троллейбусов - существа нервные, и вследствие этого они никогда не ездят плавно, а перепрыгивают с места на место как потревоженные кузнечики, вылупив глаза-фары и ощетинившись усами-троллеями. От одного особенно сильного троллейбусного прыжка, моя голова мотнулась и покатилась прочь. Далеко она не укатилась - не пустила шея, но от потери равновесия меня швырнуло в сторону, и я чуть не упал. Кое-как удержавшись на ногах, я, не просыпаясь, приоткрыл глаза и машинально бормотнул в адрес норовистого троллейбуса мое излюбленное ругательство:
-- Экий блядский тарантас, ебать его по нотам!..
Стоявший рядом со мной молодой человек, услышав мои слова, выронил из рук скрипичный футляр и папку с вытисненным на нем портретом П.И.Чайковского и слегка побледнел, опасливо поглядывая в мою сторону. Видно было, что его не на шутку встревожили сказанные мной простые слова, которыми я облегчал душу. Ну вот - себе облегчил, а ближнему своему утяжелил. Господи, вот жизнь - чтоб ее... блин, по нотам!..
