Зюзя. Книга третья - [59]

Догонять не стал. Шёл с прежней скоростью, ожидая продолжения.

– Месть, – прохрипел мой временный спутник. – Посчитаться за ту... или тех, кто у тебя был. Поможешь мне – спишешь свой мужской долг перед ними. Весь или частично – решай сам.

Правду сказал. Имеет козыри. За сегодняшний день я старался не думать о добровольно взошедших на погребальный костёр, однако вечно так продолжаться не могло. И Петрович сейчас подсказал мне именно то самое, верное решение. Я ведь не смогу утереться и забыть. Не смогу и делать вид, что всё в прошлом. Не смогу...

Взял он меня. С потрохами взял своими речами. Однако расстройства от того, что я в очередной раз становлюсь чужой марионеткой с непонятными мне правилами кукловода, не было.

Неожиданно пенсионер остановился. Глубоко, медленно задышал, судорожно зашарил в кармане мастерки. Извлёк оттуда продолговатый белый цилиндрик, вытряхнул из него маленькую пилюльку. Закинул её под язык.

– Нитроглицерин, – устало пояснил Фоменко. – От сердца. Просроченный, но работает. Погоди немножко... скоро отпустит.

Остановился рядом.

– Помочь?

– Нет... Ты о моём предложении думай, а не обо мне. Время дорого.

– Интересное, – не стал я лукавить. – Но как вы собираетесь свою, без сомнения, грандиозную идею в жизнь воплощать?

– Каком кверху, – резко бросил старик. – Деньгами. Другого эффективного оружия у меня нет.

В груди закипела злость! Он что, действительно думает вот так, запросто, одними обобщёнными идеями отделаться?! Навешать лапши на уши – и хватит?!

– Не суетись, молодой! – осадил мой порыв Петрович. – Дай отдышаться. Всё расскажу.

Решив немного потерпеть, обернулся назад, в сторону ненаселённого пункта. Никого. Тишь да гладь. Идеальное спокойствие.

– Пошли...

Изначальный темп давался теперь старику с трудом, однако он не сдавался – шустро перебирал ногами, смотрел вперёд, только шаги его стали помельче и на палку налегал сильнее.

– Я связи наладил... давно... Тайные... – с одышкой заговорил он. – И с югом, и с севером... И везде интерес имел... На всякий случай у верных людей золотишко складывал. На чёрный день... И вывезенное из банков, и... по-всякому получалось. В Туле – тоже. Мы туда семенную пшеницу отправляли. Понемногу – два-три мешка в караване. Кружным путём... Изначально по политическим соображениям, потом оно как-то само наладилось. Выручку там оставлял. Скопилось немного...

– Далеко, – ввернул я замечание.

– Далеко, – согласился Петрович. – И хорошо, что далеко. Там у людей своя кухня, а так – расстояние соседские шероховатости сглаживает... В общем, хочу я нанять пяток толковых ребятишек со снайперскими наклонностями и обратно вернуться.

Звучало наивно, однако в открытую демонстрировать свой сарказм постеснялся.

– Вы действительно верите, что вам вернут ваши накопления?

– Конечно, – даже удивился спутник. – Речь идёт не о той сумме, за которую под нож пускают. Да и я её не увижу. Нужных мне людей мой же партнёр предоставит, рассчитается с ними сам. Ему – прямая выгода и рациональное капиталовложение. После моего возвращения наверняка и скидку требовать начнёт, и прочие удовольствия... От Серёжи он хрен что получит. Им в городе к осени самим жрать нечего станет, с таким военным коммунизмом...

При растолковывании выходило поубедительнее. Фоменко – тёртый калач и прекрасно понимает, что делает. Оставив в покое тонкости взаимоотношений сильных мира сего, спросил:

– Ну, дадут вам пятерых стрелков. Дальше что? У Фролова – гарнизон опытных вояк. Выследят, обложат, задушат. Стрельнуть в него из засады – опять же, он не сам по себе. Обратка будет.

– Если в лоб идти – то да. Пережуют и выплюнут. Узко мыслишь... Попробуй так: сгорела одна скирда с сеном для коровок, потом – поубивали несколько «диких гусей» на каких-нибудь выселках, через время – атаковали машину, железнодорожное полотно взорвалось, с дальних полей начнут пропадать люди... Посидят в укромном месте, ничего с ними не случится.

– Партизанщина?

– Она, родимая.

Я в изумлении покрутил головой, машинально отметив, что разговоры о мести приободряют старика: речь твёрдая, плечи расправились, в каждом слове – непоколебимая уверенность в себе и своих силах.

– А потом?

– Рано или поздно начнётся карательно-поисковая операция. Возможно не одна. Придётся затаиться на месячишко. Отсидимся – снова начнём. Я знаю, куда бить... До конца июля должны управиться.

Озвучиваемый план в моей голове начинал понемногу обрастать додуманными подробностями.

Решил, значит, дедушка экономику парализовать... Поселение большое, долго на прошлогодних запасах не продержатся, да и подъели они всё за зиму. До нового урожая далеко. Голод при их внутренней организации не наступит, но пояса потуже затянуть придётся всем.

Старик надеется на бунт доведённого до ручки населения со всеми вытекающими? Подавят. Однозначно подавят. На врагов жертвы спишут, создадут ополчение для охраны оставшихся ценностей, пайковую или карточную систему придумают. Выкрутятся... Тогда в чём изюминка?

– Моя основная цель – вынудить Серёженьку Фролова к переговорам, – отвечая на невысказанные вопросы, говорил Андрей Петрович. – Довести до понимания того, что силой конфликт не решить. Ну а там, – блёклые губы раздвинулись, обнажая в нехорошей улыбке редкие зубы, – там... В тупую. Пулю в затылок или по-другому точку поставить... Не знаю. Пока не решил.