Зюзя. Книга третья - [45]

Об этом я честно спросил у тяжело дышащего водилы.

– Ты как в дерево угодил?

– Запаниковал, – неожиданно легко признался он, медленно проводя ладонью по лицу и сгоняя выступивший пот. – Всю жизнь за рулём, а запаниковал.

Мне неожиданно, до одури, захотелось повторить его очищающий жест. Физиономия прямо чесалась от проступившей солёной влаги, немного пекло в ушибленных местах. Не став себе отказывать, поступил аналогично, и сразу об этом пожалел. Больно... не пот – кровь растирал из разбитого носа и, похоже, из губы. Сплюнул. Ну точно – слюна тоже красная. Прислушался к себе – вроде нормально. Голова гудит в пределах терпимого, носом кое-как дышу.

От фортика мы отъехали недалеко, километра полтора, от силы. Оттуда к нам уже бежали люди, тревожно, неразборчиво из-за расстояния, крича и размахивая руками. Водитель им тоже махнул. Широко, ладонью от себя.

И побежал им на встречу, ничего так и не объяснив. Я припустил следом, зажав заплечник в одной, а ружьё в другой руке – так сподручнее. А что оставалось делать? Вокруг поля – спрятаться шансов крайне мало. Деревья только вдоль дороги, сад – так вообще, позади посёлка. В конце концов, моей вины в случившемся нет никакой. К тому же, не стал бы на ровном месте мужик своевольничать и вверенный транспорт уродовать – Петрович подчинённых подбирать умеет. Видимо, причины есть.

На раненого ни водила, ни я так и не посмотрели. Каждый сам за себя, так что извини... Чем мог– помог.

Нагнать бегущего получилось быстро. Сказались и разница в возрасте, телосложение, и мой непоседливый образ жизни. Поравнявшись, задерживаться из непонятной солидарности не стал. Помочь всё равно ничем не смогу, а тупить в запутанных ситуациях – себе дороже. Наоборот, постарался припустить ещё сильнее, с гаденьким удовлетворением ощущая спиной его тяжёлое, надсадное дыхание, слоноподобный топот и затихание всей этой какофонии с каждым шагом.

Глядя на нас, люди остановились, недоумённо переглядываясь между собой. Однако, вколоченный последним десятилетием опыт быстро взял своё. На меня ощерились ружейные стволы. Никто пока не стрелял, но так я ещё и не добежал.

Топот за спиной совсем стих...

– Не стреляйте! Не стреляйте! – издали, почти на пределе нормальной слышимости, заверещал я, ухитрившись, не сбавляя темпа, растопырить руки в стороны, демонстрируя свою безопасность для окружающих. – Не стреляйте...

Не выстрелили. Дали добежать.

Когда до местных оставалось метров сто, один из них, ничем не примечательный мужичонка в ватной безрукавке поверх лёгкого свитера, брезентовых штанах и коротких, гармошкой, сапогах, громко скомандовал:

– Падай. Поглядим, что ты за птица...

К нему сразу подскочил другой и что-то негромко проговорил. Что именно – расслышать не удалось из-за сбитого криком, рваного дыхания, тумана в голове, рвущегося наружу, бухающего кузнечным прессом, сердца в моей груди.

Приказ я выполнил, сразу сбежав с дороги и, со всего маха, рухнув в траву прямо разбитой физиономией, с наслаждением вытягивая гудящие от усталости ноги. Вжался, попытавшись по привычке слиться с набухшей жизнью, словно беременная баба, землёй. Замер, ожидая неизвестно чего.

Мимо, по старому асфальту, прогрохотали грузные шаги...

– За ворота! За ворота! Одноглазый, чего разлёгся?! За ворота! – сбивчиво, тонко завизжал догнавший меня водитель. – Едут!

– Да кто едет? – выкрикнули откуда-то спереди. – Поясни?

– Фоминские!..

Тут уж я не выдержал. Все предыдущие неурядицы с аварией, с несвязными воплями водилы, сложились в стройную картину грядущего, неминуемого песца. Мысленно плюнув на команды неведомого мне мужичка и про себя молясь, чтобы никто, слишком рьяный, не пальнул от избытка чувств, ошпаренным котом вскочил с такой приятной, мягкой, пахучей травы и бросился к людям.

Расчёт оказался верным – дураков и супергероев среди местных не нашлось. Все, вразнобой, неслись обратно, в форт, стремясь укрыться за высоким, надёжным частоколом. Насилу догнал. Препятствовать на входе мне в сутолоке и спешке не стали, запустив в ворота наравне с остальными.

Заскрипели створки, ухнул здоровенный брус-засов.

Всё! Успел...

Расходиться никто не спешил. Сгрудились тут же, теребя донельзя запыхавшегося, с выпученными от возбуждения глазами, водилу. Бедолага, тряся красным, покрытым пурпурными пятнами, лицом размахивал руками, указывая на стену. Автомата при нём не было. Видимо, потерял, обеспамятев от этой гонки. Меня любопытствующие оттёрли в сторону.

– Это... это... – выдыхал он, прижав правую ладонь к области сердца. – Грузовики... Там...

Люди наперебой гомонили, всем хотелось подробностей.

– Где?..

– С чего ты взял?

– А чего вас только двое?

Сумбур и бестолковую сутолоку мигом пресёк Фоменко, приковылявший в сопровождении пары вооружённых дядек из глубины фортика.

– Какие грузовики?! – громко, уверенно, с полным осознанием власти в голосе, потребовал объяснений старик.

Все разом затихли, признавая его право узнать новости первым.

– Там... там... – водитель согнулся пополам, уперев ладони в колени, и стал посекундно сплёвывать на утоптанную, серую землю комки тягучей, мутной слюны.