В «тёмное», как теперь модно говорить, время почти все первые этажи в крепости превращали – окна закладывали кирпичами, стараясь уподобить их бункерам. Оставляли лишь один вход – из подъезда. Потому для обороны они не подходят.
Грустно подумалось: защищались люди от тварей, а умирали почти все от болезни. Хотя... наверняка такие методы хоть кому-то да помогли сохранить жизнь, а значит не зря мужики впопыхах, бешено озираясь и ляпая раствором, забивали кирпичами дорогу свету.
Так, с местом ночёвки бабёнки со товарищи я определился. Теперь нужно выбрать место для собственного наблюдательного пункта. Такого, чтобы лица выходящих из подъезда я мог нормально, в подробностях рассмотреть. Снова припомнил тот двор. Дом напротив? Отпадает. Межэтажные окна в подъездах заложены кирпичом. Открытые квартиры – второй и четвёртый этаж. По планировке подходит четвёртый – далеко получается, метров пятьдесят. Но дело даже не в этом – главную проблему представляют входные двери в сам подъезд. Все взломаны, но прикрыты, несмазываемые петли основательно заржавели – без скрипа на всю округу не откроются.
Самое смешное – я их и позакрывал. Кто же знал, что теперь бесшумно проникнуть в них понадобится? Как лучше ведь хотел – берёг чужое имущество от времени, неизвестно зачем, придурок... Вот она, привычка, и вышла боком...
Признаю, дом напротив отпадает. Дом справа – можно даже не рассматривать. Не с моей детской оптикой там сидеть. Дом слева (тут словно лампочка в мозгу мигнула) – а что, вариант! Если четвёрка неизвестных шла с условно-северной стороны, значит, по логике, дальше пойдут на юг, хотя бы до первого перекрёстка, и как раз выйдут на дорогу мимо меня. Так, теплее, теплее... там четыре подъезда, двери нет в крайнем, дальнем от дороги... нет, не то. Не удобно.
Думаем дальше. У дороги... Что у дороги? Магазин и разливайка для нуждающихся в стопочке мужичков, расположившиеся в пристроенном к пятиэтажке одноэтажном здании. Разливайка слева, продуктовый справа. Входы рядом, в метре друг от друга. Есть!
Мне сразу вспомнилось, что в обоих этих помещениях нет ни дверей, ни окон, а решётки вырваны. Отлично! Надо будет забраться поглубже, чтобы с улицы не разглядеть было. Оттуда и посмотрю. Вся четвёрка, если сдуру не пойдёт обратно, в любом случае протопает мимо меня, когда на дорогу станет выбираться. Вот прямо близко пройдут, почти рядом.
Ну а если снова не получится любопытство утолить – значит, что-то ещё выдумаю. В крайнем случае до следующего места ночёвки следовать за этой женщиной стану. Дальше таких неудобных для слежки хором нет – так что найду способ подсмотреть.
Обрадовавшись плану-минимум, я обратился к ушастой, спокойно ожидавшей моего решения.
– Зови Росю. Расскажу, что будем делать.
Доберман резво развернулась и уже было потрусила в сторону ненаселённого пункта, как вдруг обернулась и сказала:
– Я согласна.
– С чем? – не понял я.
– Ты говорил про старую рану у глаза женщины и про женщину, приходившую в жильё Ольги. Ты правильно говорил. Мы должны знать – она это или нет. Я согласна с тобой. Она, – мордашка Роси, – тоже.
***
Дождавшись возвращения обеих разумных, наскоро изложил свой план. Они одобрили. Тогда приступил ко второй его части.
– Зюзя! Ты спрячешься за посёлком в кустах на всякий случай. Рося! Ты с этой стороны. Если что-то пойдёт не так или они уйдут другой дорогой – мы узнаем.
Моим подопечным такое предложение не понравилось. По их стайным законам гораздо комфортнее находиться вместе, ощущая и видя друг друга. Более того, генная память неразумных предков им во всю кричала, что так надёжнее, безопаснее. Но сейчас не тот случай.
– Не спорить! Делать как я сказал! Зюзя старшая.
Последняя фраза – не пустой звук. Как я понял, в глазах той же Роси я был вожак, Бублик – старый, заслуженный авторитет, добровольно уступивший власть, доберман – старший товарищ, стоящий почти на одной ступеньке социальной лестницы с ней. И вот сейчас я сознательно изменил статус Зюзи при помощи своих прав главного в стае, чётко обозначая, кто кому подчиняется в моё отсутствие.
Зачем сделал? Да потому что у нас не анархия, не Дикое поле. Потому что время пришло разбираться: кто есть кто в нашем маленьком семействе. Потому что в добермане и её рассудительности я уверен вполне, а вот с Росей мы почти впервые совместные мероприятия сложнее охоты проводим. Она хорошая собачка, добрая, ласковая, неглупая, однако по сравнению с Зюзей весьма своевольная, не прошедшая суровую школу дорог и путешествий. Вполне может и своими делами заняться, если ей лежать в укрытии надоест, или ненужную инициативу проявить, причём не вовремя. Не хочу рисковать, не хочу сюрпризов. Мне спокойнее знать, что помимо меня ей и доберман сейчас мозги вправляет, пользуясь обретённой властью. Так надёжнее.
Не знаю, понравилось ли юркой разумной такое моё решение – виду она не подала. Но и хвостом, выражая одобрение, не завиляла. И тогда я, наклонившись к ней, осторожно погладил Росю по голове, примиряюще объясняя:
– Ты у нас умная, разведчица. А она, – кивок в сторону ушастой и бесхвостой, – больше и опытнее. И это ненадолго – до утра. Поняла?