Зыбучие пески. Книга 2 - [29]

— Давайте-ка, поговорим о чем-нибудь более разумном, — предложила я. — Алиса, мне бы хотелось послушать, как ты играешь минуэт. Повтори его, пожалуйста. Последнее время у тебя стало получаться совсем неплохо, хотя, конечно, надо еще работать и работать.

Алиса с готовностью поднялась и села за фортепьяно. Наблюдая, как ее прилежные пальчики извлекают мелодию из костяных клавиш, я подумала, что эти две девочки, такие разные, прекрасно дополняют друг друга. Алиса сдерживает дикую необузданность Аллегры, а Аллегра оживляет холодноватую чопорность Алисы. Милые, прелестные девочки.

На следующий день ливень временами прекращался и хорошая погода стояла на пороге. Мы пошли прогуляться до школы.

— Я оказалась права, миссис Верлен, — сказала Аллегра, когда мы вышли из дому и направились по церковной дороге.

— Минувшей ночью опять горел огонь, правда, Алиса?

Она кивнула.

— Да, миссис Верлен, из-за темноты он казался очень ярким.

— Алиса хотела пойти и сказать вам, но потом мы передумали, потому что вы все равно не верите.

— Наверное, повозка с фонарем ехала по дороге, — сказала я.

— Нет-нет, миссис Верлен. Дорога туда не ведет.

— Ну, тогда только безумец мог разыгрывать в такую ночь глупые шутки.

— Или дух. Духам ведь дождь не мешает, не так ли?

— Ну, ладно, нам еще сегодня предстоит много работы. Наверное, сначала я займусь с Сильвией.

Когда мы подходили к школе, в дверях появилась миссис Рендолл в непривычной позе: скрестив руки на груди.

— Сильвия не сможет сегодня быть на занятиях, — заявила она, глядя сквозь меня. — Она нездорова. Я послала за доктором.

— Очень жаль, — сказала я. — Надеюсь, она скоро поправится.

— Не могу понять, что произошло. Ее знобит, она чихает… совершенно простужена. — Она повернулась и пошла в школу, мы за ней. — Ах, — тон ее смягчился, едва она увидела спускающегося по лестнице Годфри. — Ваши ученицы уже здесь. Я как раз говорила, что голубке Сильвии придется провести несколько дней в постели.

— Доктор рекомендовал? — осведомился Годфри.

— Нет, я сама. Девочке не терпелось вчера отнести бедняжке миссис Кори немного супу. Я говорила, что на улице льет, как из ведра, но моя голубка настаивала и сказала, что не боится промокнуть и гораздо важнее собственного комфорта, чтобы миссис Кори поела горячего.

— Какая милая девочка, прямо святая, — легкомысленно сказал Годфри, а миссис Рендолл тепло улыбнулась.

— Ее воспитали так, чтобы она думала в первую очередь о других. Ведь в наше время многие… — Она бросила на меня опечаленный взгляд; я чуть не расхохоталась и заметила, что Годфри едва сдерживает смех.

Я сказала, если Сильвия не сможет прийти на урок, то мне незачем здесь оставаться, с Аллегрой и Алисой можно позаниматься в Ловат-Стейси. Такое решение, кажется, наилучшим образом устроило миссис Рендолл, потому что она улыбнулась почти милостиво.

По дороге домой я все думала о бедняжке Сильвии и спрашивала себя, а не могла ли она простудиться в роще, когда зажигала огонь в развалинах.

У нее не хватило бы смелости. Хотя кто знает? Странная девочка, как раз о ней я знаю меньше, чем о других.

Годфри склонился над семейным склепом Стейси. Послеобеденная прогулка привела сюда и меня. У обоих появилась привычка заходить на кладбище в определенное время дня, чтобы укрыться от любопытных глаз. Высокая трава между надгробными камнями и деревьями давали некоторое уединение.

— Как там наша больная? — спросила я.

— Бедная Сильвия! Не очень хорошо. Доктор говорит, у нее высокая температура и придется несколько дней пролежать в постели.

— Думаете, она простудилась оттого, что промокла под дождем?

— Сильвия до этого болела уже несколько дней. Она часто простужается, бедняжка.

— Что вы думаете о Сильвии?

— Я вообще о ней не думаю.

— После героических усилий со стороны ее матери? Как не стыдно! Мне ее жаль, но интересно, какое впечатление произвела бы на нее подобная откровенность.

— Вы хотите сказать, на маму?

— Именно. Сильвия выглядит всегда такой запуганной. Не кажется ли вам, что если с человеком обращаются, как с ней, он рано или поздно постарается утвердить себя.

— Уверен, и она бы попыталась это сделать, если бы только хватило духу.

— А как вы смотрите на поход в руины и размахивание там фонарем?

— Хотите сказать, в качестве привидения? Но привидения безличны. В чем же тогда ее победа?

— В сознании, что люди боятся ходить туда и зависят от нее. В тайной гордости, что это она доставляет столько тревог.

Он пожал плечами.

— Я все же не понимаю, в чем заключается ее победа.

Я почувствовала легкое раздражение.

— Разумеется, не понимаете. Вам-то никогда не приходилось из кожи вон лезть, чтоб обратить на себя внимание людей. Вы такой… благополучный…

Он расхохотался.

— Вы произнесли с таким выражением, словно это неприлично.

— О, наоборот, слишком прилично. Но я-то хочу понять Сильвию.

— Это же просто. Она — мышка, а ее мать — огромный кот, всегда подстерегающий мышку у норки.

Теперь я рассмеялась.

— Тогда уж, скорее, бульдог, нежели кот. И совершенно напрасно поменяли ее пол. Самки всегда гораздо опаснее самцов.

— Вы действительно так считаете?

— В случае с пастором и его женой — да. Но мне нужно понять Сильвию. Пожалуй, я бы не удивилась, если бы это она изображала привидение. Напуганная мышка, ищущая средство самоутвердиться, жаждущая хоть маленькой власти. Вот что власть! Она, столько раз униженная, теперь сама получила возможность дурачить и пугать людей. Все сходится. И потом, почему она заболела? Потому что, уже простуженная, вышла под дождь.