Зыбучие пески. Книга 1 - [4]

Смерть всегда является ударом, и я вернулась в Париж в смятении и растерянности. Я много думала о родителях и испытывала благодарность за все то, что мне дали. В конце концов, сказала я себе, это ведь из-за своей утраты моя жизнь сложилась подобным образом. Пьетро ждал меня. Он превзошел всех нас в мастерстве и держался теперь сдержанно: он уже начал выстраивать между собою и нами ту пропасть, которая всегда отдаляет гениального артиста от просто талантливых.

Он сделал мне предложение. Сказал, что любит и что за время моего отсутствия понял, как сильно любит. Когда он увидал меня, потрясенную смертью родителей, то самым сильным его желанием было защитить меня, сделать снова счастливой. Стать женой Пьетро! Пройти по жизни вместе с ним! Это наполняло меня радостью, хоть я все еще оплакивала родителей.

Наш преподаватель музыки знал, что происходит; ведь он внимательно наблюдал за нами все это время. Он-то понимал, что мне нужно пройти долгий путь, чтобы добиться успеха, а вот Пьетро обещал вскоре стать одной из самых ярких звезд на музыкальном небосклоне. Теперь я понимаю, что учитель спрашивал себя, будет ли брак для Пьетро опорой или обузой в его музыкальной карьере. А я? Ну что ж, ведь просто способный исполнитель всегда уступает гению.

Мадам, жена учителя, была более романтична. Она улучила минутку, чтобы поговорить со мной наедине.

— Итак, ты любишь его? — сказала она. — Ты любишь его настолько, что хочешь выйти за него замуж?

Я с пылкостью ответила, что люблю его до самозабвения.

— Погоди. Ты недавно пережила сильное потрясение. Тебе надо все обдумать. Понимаешь, что это значит для твоей карьеры?

— А что это должно значить? Все будет прекрасно. Два музыканта вместе.

— Таких музыканта, — напомнила она мне. — Он жаден до успеха, как и все артисты. Я-то его хорошо знаю. Он, конечно, великий артист. Маэстро убежден, что он единственный гений среди вас. Твоя карьера, дорогая моя, отойдет на второй план. Если ты выйдешь за него, станешь хорошей пианисткой, даже, без сомнения, очень хорошей. Но с мечтами о большом успехе, о славе и богатстве придется распрощаться. Об этом ты думала?

Я была молода, влюблена и, конечно, не поверила ей. Двум честолюбцам действительно трудно жить в согласии, но там, где другие терпят неудачу, мы-то преуспеем.

Пьетро рассмеялся, когда я рассказала ему о предостережении мадам, и я посмеялась вместе с ним.

— Жизнь по-прежнему чудесна, — уверял он меня. — До конца наших дней, Caro, мы будем работать вместе.

Итак, я стала женой Пьетро и быстро поняла, что не следовало с такой легкостью отвергать советы мадам. Я перестала думать о себе. Мои стремления изменились: я уже не ощущала такой настоятельной потребности в собственном успехе. Я желала его лишь для Пьетро и в течение нескольких месяцев верила, что достигла цели в жизни: быть с Пьетро, работать с Пьетро, жить для Пьетро. Но как же я могла быть настолько глупой, чтобы воображать, будто жизнь пойдет как в сказке: “Они сыграли свадьбу и зажили себе счастливо и благополучно”?

Первый же концерт Пьетро решил его судьбу: ему бурно аплодировали. То были дивные дни исполнившейся мечты, когда он шел от успеха к успеху… Но жизнь с ним отнюдь не стала для меня легче. Он требовал, чтобы ему служили, ведь он был артистом, а я — всего лишь имела музыкальное образование, достаточное, чтобы выслушивать его планы и внимать его игре. Успех превзошел даже самые смелые мечты Пьетро. Теперь-то я ясно вижу: он был еще слишком молод, чтобы совладать с тем вниманием, которое ему оказывали. И неизбежно было появление удушающей лести и тех, кто эту лесть источал: женщин, молодых, красивых и богатых… И все-таки самой отдаленной частью своей души он желал только меня, единственную, к которой всегда мог вернуться, которая и сама была почти что артисткой и которая так хорошо понимала все капризы его артистического Я. По-своему он меня любил.

Будь у меня другой темперамент, мы бы ужились. Но кротость — качество, которым я никогда не обладала. Я не была податливой глиной, о чем не упускала случая ему напоминать. И вскоре горько пожалела, что так опрометчиво оставила свою карьеру. Я снова начала упражняться. Пьетро смеялся надо мной. Думала ли я, что, вот так упустив Музу, стану умолять ее вернуться, потому что буду снова нуждаться в ней? Судьба давала мне шанс, но я его отвергла, и теперь из меня может получиться в лучшем случае только хороший исполнитель. Пьетро оказался прав.

Мы постоянно ссорились. Я говорила, что не останусь с ним, и действительно мечтала уйти, хорошо понимая, что не сделаю этого никогда. Понимал это и он, несмотря на все свои безумства. Я беспокоилась за его здоровье, так безрассудно им растрачиваемое и потому сильно пошатнувшееся в последнее время. Я заметила у него небольшую одышку, но на мое замечание он лишь пренебрежительно пожал плечами.

Пьетро выступал с концертами в Вене и Риме, Лондоне и Париже, и о нем уже начинали говорить. Он воспринимал свой успех как нечто само собой разумеющееся, становился все высокомернее и заносчивей, но притом с жадностью впивался в каждое напечатанное о нем слово. Ему очень нравилось видеть, как я наклеиваю в альбом газетные вырезки о нем. Вот это он и считал по праву моим местом в своей жизни: преданная возлюбленная, оставившая свою собственную карьеру ради его славы. Но, как и все остальное, этот альбом был для него сомнительным благом, ибо малейшая критика могла повергнуть его в такую ярость, что жилы выступали на висках, а дыхание прерывалось.