Zвуки Времени - [15]

Она привела меня ночевать к своей двоюродной сестре и положила рядом с собой на диване. Но и только. Поползновения были пресечены, но начало обнадеживало.

Когда новая знакомая в первый раз оказалась у меня дома, я заставил ее терпеливо выслушать концертный двойник Питера Фрамптона с его говорящей на английском гитарой. После чего для компенсации угостил хорошо прожаренными котлетками маминого приготовления.

Лена работала в отделе статистики, который ютился на задворках горкома КПСС разместившегося в добротном здании, когда-то принадлежавшем купцу еврею. Над входом со двора красовался барельеф в виде звезды Давида. Вскоре его соскоблили, но вечный символ еще долго проступал сквозь свежую штукатурку.

У заезжего фарцовщика за сто рублей я взял, видимо, первые в городе, электронные часы. Через год батарейка села, и я отправил часы по гарантии на завод-изготовитель, кажется в Армению. Недели через две, идя на работу, я забрал на почте посылку с часами. После рабочего дня под шестиконечной звездой Лена, как обычно, зашла ко мне в ДК. Когда мы с некоторым недоверием сравнили свои паспорта, то убедились, дата рождения оказалась одна. Правда, она на пять лет моложе. В этот момент забежал Чиж и, предвкушая халявскую выпивку, воскликнул: "Вы че, жениться уже собрались?!"

"Это была Судьба!" – саркастически восклицал он в последствии.

Узнавший обо всем позже других Вовик недоумевал: "Когда вы с Ленкой успели снюхаться?"

До свадьбы я звал ее Дорогая, а после – просто жена. Лена жила с матерью и братом Колей на южной окраине города застроенной четырехквартирными брусковыми домами рабочих фанерного комбината, где когда-то работал ее отец. Он известен мне только по фотографиям, включая, армейскую с Колымы, и выцветшую на кладбищенском кресте с датой. Мать промышляла в разливочном цехе спирт завода.

9. Клуб Культуры (продолжение).

Каждые две недели по пятницам в ДК проходили торжественные бракосочетания, что вносило приятное оживление в нашу трудовую деятельность. Церемония проходила на втором этаже в светлом зале, увешенном картинами членов союза вятских художников. Фабрика по разнарядке закупала их работы для поддержки творчества.

Работница Загса Нина Ивановна раскладывала по столу свои бумаги, рядом подсаживался представитель Горсовета – благообразный сухонький зам в очках или девушка-секретарь. В середине продолговатого зала на пути следования процессии размещался я со своей аппаратурой: микрофон, магнитофон, усилитель с колонкой. Еще один динамик висел на первом этаже вблизи лестницы, по которой брачующиеся под

Мендельсона поднимались к своему счастью. В кабинете директрисы устраивалась комната невесты, о чем свидетельствовала соответствующая надпись, прилепляемая поверх постоянной таблички

"кабинет директора". Аналогичное превращение происходила с соседним кабинетом зама – там открывалась комната жениха. На каждую пару отводилось полчаса и обычно к часу дня все заканчивалось. Изредка меня угощали шампанским, особенно если попадались знакомые. На своем бракосочетании Зега вместо свадебного марша попросил включить Band of the run, что и было исполнено.

Осенью происходили особо важные политические мероприятия: городская партийная конференция, комсомольская конференция по случаю

60-летия ВЛКСМ и торжественное заседание, посвященное очередной годовщине Великого Октября. Все они напоминали некий священный ритуал, отработанный десятилетиями и повторяемый каждый раз с незначительными вариациями. В такие дни в ДК, по образному выражению

Чижа, начинался ОХУЕВОН. Уборщицы со своими вениками и швабрами, словно ведьмы на помелах загодя облетали полы и закоулки. С раннего утра задолго до моего прихода клуб заполняли неизвестные в галстуках и совали свои носы во все углы. Механик по такому случаю одевал свой лучший торжественно траурный черный костюм и почти не стоптанные башмаки. Даже Чиж являлся трезвый и подтянутый, как прилежный призывник.

"Т-ты чего оп-поздал на десять минут!!! Я уже п-оставил микрофоны!" – вместо "здравствуйте" – встречает меня механик. Моя работа заключалась в установке двух микрофонов: на трибуне и в президиуме у ведущего заседание. Сам я с остальной аппаратурой помещался в оркестровой яме. В начале церемонии с помощью вшивого вертака производящего скрипы наравне с музыкой извлекался гимн

Советского Союза или Интернационал, или еще что по тематике. За всеми моими манипуляциями следил бдительный шеф-соглядатай. Когда играл гимн, я тоже вместе со всем залом в пяти метрах от физиономий президиума стоял с серьезным видом без движения перед усилителем.

Когда-то, в 70-м году к очередному юбилею вождя в зрительном зале

ДК был сделан ремонт. До того стены были завешаны огромными бардовыми полотнищами, а потолки отделаны лепными завитками. С центра потолка свисала гигантская люстра. Теперь стены голые, крашеные, освещение – светильники дневного света. В результате акустика зала безнадежно испортилась, что при неосторожном обращении с микрофоном приводило к самовозбуждению – появлялся ужасный вой из колонок. Поэтому необходимо было постоянно находиться возле усилителя, чтобы успеть во время убавить громкость.