Звонок из Ленинграда - [24]
— Так, — сказала Полина Ивановна, нахмурясь, — и что дальше?
— Как что? — удивилась Ксюша. — Он же Тиминой маме свои телефоны написал и велел поскорее позвонить. Он даже сказал, что, наверное, вылечит Тиму.
— А откуда он про Тимофея узнал?
— Я ему сказала, а что? Санька мне рассказал, а ему… Мне просто ужасно обидно стало, что все… ходят, а Тима нет.
Полина Ивановна задумалась, потом сказала хмуро:
— Не знаю, как и быть… Мария зареклась возить Тимофея по врачам. Одно расстройство получается, а толку никакого.
— Мало ли что другие врачи говорили, разве можно им поддаваться? А Игорь Владимирович настоящий, честное слово!
— Страшно, Ксюшенька… Страшно Тимофея понапрасну обнадеживать. А с другой стороны — вдруг не поверим, а он самый случай и есть. Как тут быть — ума не приложу! Мария-то меня слушает, как-никак старшая сестра, вырастила ее заместо матери. Да и Тимофею уже теперь не знаю, кто я, то ли тетка, то ли бабка…
— Надо обязательно звонить, — сказала Ксюша, — Игорь Владимирович поможет, я знаю. Вот увидите.
Полина Ивановна сидела пригорюнившись и все вздыхала:
— А вдруг понапрасну? Тимофей-то уже привык к себе… такому-то.
Ксюша почувствовала, что ей не хватает воздуха, так возмутили ее эти слова.
— Не мог он привыкнуть! Он не такой, понимаете?! Это вы Тиму не знаете! Он никакой правды не испугается!
Полина Ивановна обиделась и встала.
— Это я Тимофея не знаю? Да как ты… Да я, можно сказать, всю свою жизнь ему отдала… У меня, кроме них, никого. — Она всхлипнула и закрыла лицо полотенцем.
Ксюша растерялась.
— Извините… Я не хотела… Это я из-за Тимы…
Полина Ивановна вытерла лицо докрасна и швырнула полотенце на стул.
— Да ладно, чего уж там. Это ты извини. Не со зла я… душа за парнишку вся изболелась.
— Я понимаю, — тихонько сказала Ксюша.
Полина Ивановна взглянула на нее искоса и вдруг улыбнулась.
— Ах ты птаха моя… Понимает! Постой, а может, и правда понимаешь, не умом еще, а сердцем? — Она села, взяла Ксюшу за руки и притянула ее к себе. — Скажи, ты веришь, что этот доктор поможет Тимофею?
— Верю, — твердо сказала Ксюша.
— Ну, быть по-твоему. Попробуем еще раз. А не получится, боле никому не дам парня теребить. Насчет правды-то, Ксюшенька, ты верно сказала — Тимофей не испугается. Он у нас сильный. В прошлом году волю начал закалять… — Она засмеялась. — И закалил! Ох, парень!
Ксюша даже ушам своим не поверила.
— Как волю? А как же он до проруби добрался?!
Полина Ивановна удивленно уставилась на нее, потом прыснула от смеха. Просто вся заходила, заколыхалась от хохота.
— Ну, девка, уморила! В прорубь… Что он, совсем дурной? Где же ты видела, чтобы в прорубь лазили волю закалять? Математику он терпеть не мог, еле тянул. А потом решил: «Буду закалять волю. Не люблю, а заставлю себя заниматься». И заставил. Краски в руки не брал, пока не вышел на одни пятерки. Ирина Сергеевна сначала даже не поверила, что это он сам все осилил… Вот он у нас какой! А ты… в прорубь…
И она снова зашлась смехом, даже закашлялась. Ксюша покраснела и отвернулась, пряча глаза. Если бы Полина Ивановна только узнала, как Ксюша закаляла волю… И чего понесло ее тогда в эту прорубь? Наташа тоже против была, хотя и не спорила особенно. Наверное, тоже не знала, как надо по-настоящему волю закалять.
Полина Ивановна отсмеялась, вытерла ладонью глаза.
— Значит, так. Сегодня Мария не придет, у Лизы ночевать останется. А завтра… Где записка-то? Вот завтра я утречком и поеду к ней на фабрику, вместе и позвоним. Ну, а там видно будет… Нечего наперед загадывать.
— Полина Ивановна, а можно, я завтра с вами поеду?
— Давай. И очень даже хорошо. Надо, чтобы Мария увидела, какой у нашего Тимофея верный друг объявился. Ты в каком городе живешь? Дай-ка я твой адресок запишу… Не люблю настоящих людей терять… Ты думаешь, только рисовать талант нужен? Не-ет, милая ты моя птаха, другом настоящим быть — тоже немалый талант нужен. Иногда друг скажет тебе обидные слова, дурак расфырчится, обидится, а умный задумается: «Для чего эти слова друг сказал? Может, для моей же пользы, может, он сердцем за меня болеет?»
— Полина Ивановна, а бывает так: дружили, дружили, а потом раз… и все? Как будто ничего не было?
Полина Ивановна плеснула горячий чай из чашки в блюдце, поднесла ко рту, подула. И, не отхлебнув, поставила блюдце на стол.
— Если дружба настоящая — не бывает. Настоящего друга потерять — все равно что сердца лишиться. Ничем не заменишь. Да ты пей чай-то, конфеты бери…
Она пододвинула Ксюше вазочку с карамельками. Но Ксюше пить чай что-то расхотелось. Она думала о Наташе, и странное дело, впервые за эти дни она вспоминала подругу не с обидой и злостью, а с болью.
— Полина Ивановна, я пойду, — грустно сказала Ксюша, — я завтра утром приду.
На улице Ксюша постояла немного. Тяжелые мысли ворочались в голове с трудом, как ржавые колеса. Тимины картины и разговор с Полиной Ивановной растревожили ее. Точно вошла она в их квартиру одним человеком, а вышла другим. И этому другому человеку почему-то хотелось плакать. Ну, уж нет! Ермаковы не сдаются! А может, люди растут не постепенно, а рывками? Может, она за это время немного подросла?
