Звонкий ветер странствий - [125]

, а других европейцев и на дух не переносят… Заночевали мы в Иокогаме, ночью я по башке охраннику дал, да и бросился в море. А остальные мои товарищи побоялись, остались на берегу. Потому, что штормило очень сильно… Доплыл я с трудом до голландского корвета, по ржавой якорной цепи забрался на палубу. Отдышался чуток и спрятался в корабельной шлюпке, что была накрыта куском старой парусины… Утром корвет вышел в море. Я ещё сутки прятался в шлюпке. Потом, когда жажда одолела, выбрался на палубу, повинился. Голландцы оказались ребятами приветливыми, обогрели меня, накормили, дали путной одёжки. Корвет ихний плыл в Корею. Там меня и высадили, даже подкинули деньжат на дорожку… Ещё через четыре месяца я добрался до Охотска. Как добирался? Да, по всякому – и на лошадках, и пешком, и по воде… Здесь определился в таможенную службу. Потому как другие корабли ещё не построены. Значит, и боцманы пока не требуются… Да, голландцы мне сказывали, что наших пленных матросов можно выкупить. Только про это надо с японцами толковать отдельно, уже на месте…

Ещё через час на борту «Александра» состоялся расширенный военный совет. О том, что Карл Двенадцатый был серьёзно ранен на медвежьей охоте, Егор и Лаудруп договорились пока не рассказывать шведским соратникам. Зачем, спрашивается, расстраивать хороших людей?

– Вот, такие дела, дамы и господа! – подытожил Егор свой рассказ. – Какие будут мнения, предложения?

– Какие ещё могут быть предложения? Разворачиваемся на юг и следуем в Японию! – заявила решительная Гертруда. – Соберём все деньги и драгоценности, какие есть в наличии, и выкупим наших товарищей! Чего тут рассуждать?

Санька же, мрачная и хмурая, блестя заплаканными глазами, высказалась не столь категорично:

– Лет сто назад, как я читала в умных книгах, японцы очень тепло относились ко всем европейцам. Но потом католические священники стали чрезмерно активно навязывать местному населению христианскую веру. Однажды японцам всё это надоело, и они лавочку прикрыли… Уже более пятидесяти лет европейцам заказана дорога на японские острова. Исключение – по целому ряду причин – сделано лишь для голландцев. И то, только в заранее отведённые дни года и только в строго определённых портах… Поэтому нам остаётся только одно – курсировать вдоль японских островов недалеко от Иокогамы и поджидать любое голландское судно. Сколько времени уйдёт на ожидание? Может, неделя, а может, и полгода…

Внимательно выслушав всех соратников и соратниц, Егор подвёл под разговором жирную черту:

– Значится так! Как только будут пополнены запасы питьевой воды, «Александр» уходит к Иокогаме. «Орёл» же на неделю задерживается в Охотске, грузит на борт продовольствие, прочее – необходимое для обустройства посёлка на побережье Аляски, и отбывает по ранее намеченному маршруту. В любом случае – золото нам надобно… Старшим по этой части экспедиции назначается Николай Савич Ухов, а его помощником – Ухов Иван. Справитесь, Николай Савич?

– Не сомневайся, Александр Данилович! – заверил Ухов-старший. – Встанем в нужном месте, не ошибёмся. Белый перевал – место приметное. Мы с Сенькой Дежнёвым два раза проходили мимо него… Значит, напротив следующего перевала[30], который южнее Белого, мы и заложим посёлок. Две шлюпки из трёх надо аккуратно разобрать? Так, чтобы потом и собрать было можно? Ладно, сделаем, не вопрос…

Торговую голландскую флотилию, состоявшую из четырёх пузатых корветов, они повстречали уже на третьи сутки плавания вдоль японских берегов. На мачте «Александра» были подняты соответствующие сигнальные флажки, и уже через час Егор и Лаудруп, прихватив с собой сундучок, в котором находилось порядка восьми-девяти килограмм золотых монет (примерно половина всей денежной наличности экспедиции), беседовали с голландским купцом Ван-Перси, которому вся флотилия и принадлежала.

Голландец сразу же проникся проблемой и, уважительно посматривая на массивные золотые серьги в ушах собеседников, предложил им конкретную помощь. А именно, перейти на борт головного корвета, который, как раз, и направлялся в бухту Иокогамы.

Предложение купца было с благодарностью принято, а для «Александра» на мачте корвета подняли условные сигналы с приказом: – «Следовать за голландскими судами, но не подходить к японским берегам ближе, чем на полторы мили».

Ещё через сутки с небольшим голландские корабли бросили якоря в просторной гавани. В ласковых солнечных лучах по голубовато-стальным водам сновали лодки самых необычных форм и под такими же необычными парусами – какими-то ребристыми, иногда даже цветными – тёмно-фиолетовыми, светло-салатными и ярко-алыми.

– Господа, здесь нельзя пользоваться подзорными трубами без персонального разрешения дайме, – предупредил Ван-Перси. – Пистолеты и шпаги также придётся оставить на корабле. Это касается, в том числе, ножей и стилетов, размещённых за голенищами ваших благородных сапог. Если случайно найдут – верная смерть. Самураи посекут острыми мечами на мелкие кусочки…

– Кто такие – дайме и самураи? – поинтересовался Людвиг.

– Дайме – местный феодальный властитель. Что-то вроде полновластных английских и французских баронов прошлых веков. Самураи же, как принято считать, это потомственные благородные воины, приближённые к дайме. А на самом деле – обыкновенные головорезы и живодёры, – доходчиво объяснил голландец.