Звезды зреют на яблонях - [13]

Я спрашиваю о жаре.

— Жара? Представьте, ничего! Водички попил — и порядок. На работу берем с собой двухлитровые термосы. Значит, первые часы смены обеспечены. Работаем ночью. На строительную площадку два раза в ночь приходит машина, привозит кипяченую воду. Из Нила пить нельзя, особенно в разлив. Вода идет из Центральной Африки, ну и тащит с собой бактерии, всякую дрянь, дохлых крокодилов, словом, нельзя пить!..

Я уже видела крокодилов, правда живых, и не длиннее полуметра. Их продавали на асуанском базаре, в лавке у Антонио, где по стенам бегали крошечные ящерицы и можно было купить все что угодно: сыр и большие рогатые раковины, в которых не громко, но явственно гудело Красное море.

— Такие колоссальные горы были, — думали, никогда не дороемся до Нила. А когда прорезались, Нил увидели, ветерок с воды потянул, обрадовались: значит, выбрали скалу. — Так говорил мне механик Василий Михайлович Клементьев, как-то зайдя ко мне в гостиницу. — Такой скалы, как здесь, видеть мне еще не приходилось.

А Клементьев видел немало грунтов и горных пород за свою жизнь. Начинал он на строительстве Горьковского автомобильного завода в 1930 году, когда слабосильные заграничные экскаваторы казались нам чудом техники, а своих мы еще и не делали.

— Зубья на ковше стоя́т самое большее восемнадцать дней, а зубья из марганцевистой стали. Длина зуба сорок сантиметров, а через восемнадцать дней стираются вполовину! Металл на скале остается!.. Ну, зубья мы научились менять быстро, за пятнадцать минут можем все заменить…

Я слушала Клементьева и думала: «Как же все-таки люди ухитрились вынуть за прошлый год два с половиной миллиона кубометров этой крепчайшей Асуанской скалы?»

— Потеешь, страшное дело, — говорил мне другой экскаваторщик, — прямо по́том исходишь. Мы установили в кабине два вентилятора комнатных, знаете? Воздухом на тебя пахнет, хотя и горячим, а пот все же быстрее испаряется, вроде тебе попрохладнее. Надеемся, скоро в кабине будут установлены кондиционеры. Тут начальство сильно об этом хлопочет…

Бригадир-экскаваторщик Татаренко как-то сказал мне:

— Поначалу трудно было. Вот у меня два помощника. Они первое время работать вовсе не умели. Дома я накричал бы на них и заставил самих до ума доходить, а тут… Ведь они такой техники сроду не видали. Так что обижать их никак нельзя. Переломишь себя, объяснишь по-хорошему, подробно, тихо…

Он усмехается и пожимает плечами:

— Они про меня говорят: «Мистер Татаренко — спокойный человек, никогда не сердится».

И с гордостью:

— Теперь даже в электрическую схему стали вникать. Электрическая схема в четырехкубовом экскаваторе — она сложная, а им без этого уже никак нельзя. Построят Асуанскую плотину, по-другому люди жить будут, с техникой!..

Наши экскаваторщики должны помочь египтянам освоить советскую технику, научить людей управлять экскаваторами. Часть этой задачи уже выполнена: все однокубовые экскаваторы управляются арабами. Это, так сказать, первый курс экскаваторного образования. На четырехкубовых машинах у каждого из наших мастеров тоже по два помощника-араба. Они проходят теорию, но, как известно, одной теории недостаточно, и тридцать экскаваторщиков-наставников, приехавших из Кременчуга, Куйбышева, Волгограда, кроме теории, обучают людей практике экскавации, выбирают взорванную скалу, грузят камень на платформы гигантских «МАЗов»…

Нужно поставить экскаватор с таким расчетом, чтобы к нему был круговой подъезд, чтобы грузовику не пришлось пятиться задом, чтобы угол поворота ковша был удобный, чтобы работа бульдозера не задерживала погрузку (бульдозер очищает дорогу), чтобы своевременно подрабатывалась подошва скалы и экскаватор мог стоять на ровном месте, не на подъеме. Для этого надо следить за тем, чтобы своевременно взрывались неровности… Все это важно. И все надо как следует разъяснить рабочему-арабу, который никогда и в глаза не видал экскаватора! И наши специалисты разъясняют…

Мне уже приходилось наблюдать, как арабы-экскаваторщики, только недавно приобретшие эту специальность, управляют однокубовыми машинами. Это было в тоннеле. Экскаваторы убирали разработанную скалу. Люди работали хорошо. Мне сказали — они перевыполняют план. Это были ученики Харкина, Татаренко, Клементьева.

Как-то Гриша Дузик, экскаваторщик и одновременно киномеханик, мастак на все руки, страстный любитель техники, когда я зашла его навестить (Дузик ушиб ногу), поделился со мной мыслями.

— Тут мы работаем, пожалуй, лучше, чем дома, чем в Союзе работаем. Ведь если что в машине сломается, могут сказать: «Нехорошая машина советская». Чтобы не сконфузить машину, а главное, чтобы арабам помочь, — стараешься. Хочется так работать, чтобы с чистой душой. Как можешь работаешь, изо всех сил! Ведь люди на новую дорогу выходят.

Гриша Дузик сидит на кровати, протянул вперед забинтованную ногу, под кроватью у него коробки с кинолентами, на полу у комода — увеличитель, на гвозде, вбитом в стену шкафа, висят два фотоаппарата…

Мысли, которые высказал мне Дузик, владеют многими. Они так хорошо и полно записаны в Программе КПСС, принятой на XXII съезде партии: