Звезды зреют на яблонях - [11]

— Бахр-эль-Джебель, река гор, — вопросительно говорю я Гольцову. — Бахр-эль-Зераф, река жирафов, — ведь это рукава Нила?

— Ну да, Нила! — Гольцов опять не понимает.

Но что-то произошло, что-то уже случилось. Так бывает с лошадьми, которые застоялись в деннике: вот денник открыт, и кони несутся, летят… И Нил больше не Клязьма, а великая африканская река, и мы сидим на ее берегу, и в тридцати километрах тропик Рака…

От озера Танганьики, по окраинам Конго, Кении, через Эфиопию, через Судан, по глубочайшим каньонам и колючим лесам акаций, по саванам, где травы укрывают жирафов, по необозримой стране болот и величайшим пустыням мира течет Нил. На рассвете к водопою выходят слоны. Крокодилы лежат на отмелях. Плывет где-то в нильской воде рыба, которая может дышать и легкими, и жабрами. На его берегах живут народы. По прекрасному африканскому материку течет эта река.

Привет тебе, Хапи,

Выходящий из этой земли,

Приходящий, чтобы напитать Египет…

Создающий ячмень,

Выращивающий полбу…

Земля ликует,

Когда он восходит…

— Значит, вы будете бурить в русле Хапи?

Гольцов кивает, достает блокнот и начинает чертить.

Под створом плотины должны быть пробурены скважины на глубину в двести пятьдесят метров. Данные, которые получат геологи, необходимы для расчетов плотины. За легкой штриховкой, которую наносит Гольцов на страничке карманного формата, я как бы вижу весь этот пласт, нанесенный Нилом. Сотни тысяч лет работала река, размывала берега, тащила за собой обломки скалы, обкатывала камни, превращала их в валуны, размалывала их в песок… Сверху на нильском дне лежат тонкие пески. Они как атлас. Это совсем молодые современные отложения. Ниже песок зернистый, уходит вглубь до пятидесяти метров. Еще ниже — валуны. Под ними снова пески. Их подстилает плотный глинистый горизонт, спрессованный всей этой тяжестью, и только под ним — скала. Сотни тысяч лет! И от каждого слоя нужно взять образец, чтобы в лаборатории арабские и советские геологи могли определить фильтрационные свойства каждого горизонта, а проектировщики — рассчитать, как этот пласт насытить цементно-глинистым раствором, чтобы в грунт под плотиной не проникала вода, не выносила пески, не вымывала углубления и чтобы плотина не оседала.

Все вопросы, связанные с техникой бурения, лежат на Славе Гольцове.

Вот он сидит, голубоглазый, молодой, сдвинул со лба широкополую войлочную шляпу, смотрит на баржи, где установлены буровые станки, и мысли его о том, что стенки скважин придется крепить тяжелым глинистым раствором, что валунный горизонт пройти не так-то просто, в иных местах он до тридцати метров. Это как десятиэтажный дом! Сам по себе валунник еще ничего, и пески — не страшно, но тут слоеный пирог, а каждый слой требует особого режима бурения.

Мне хочется узнать, что делал Слава раньше, до Нила, до Асуана, и Гольцов охотно вспоминает Стрелковскую экспедицию, поселок Стрелку — там, где Ангара впадает в Енисей.

— Тайга непролазная, — говорит Гольцов, — гнус — терпеть невозможно!.. Там проходила жила кварца. Приходилось бурить породы десятой категории прочности…

Потом вспоминает Алтай, Лениногорск, где нужно было пройти бурением двухсотметровый горизонт галечно-валунных отложений.

— В галечник трубу никак не вобьешь! — вспоминает Слава и смотрит на Нил, на который смотреть невозможно, — так он сверкает, и на нем покачиваются баржи… — И тут тоже придется бурить валунный горизонт…

Я стараюсь представить себе будущее сооружение — водонепроницаемую завесу, которая уходит вниз, в дно Нила, саму плотину, которая должна удержать миллиарды кубометров воды, чтобы Нил не выходил из берегов, не затоплял посевы, чтобы можно было расходовать нильскую воду так, как это нужно людям, с пользой для растений. И еще я пытаюсь понять, кто же этот белокурый паренек, Слава Гольцов.

Недавний студент московского института, начальник геологического отряда в тайге. Где-то в московской комнате, именно сейчас, в эти часы, ползает по паркету полуторагодовалый сын Гольцова, а сам Слава здесь, в Асуане, и думает, как бы лучше пройти слой валунов, которые за столько-то тысяч лет натащил сюда Нил.

У Георгия Александровича Радченко, заместителя главного эксперта по строительству Асуанской плотины, идет разговор о тоннеле. Тоннель, который строится здесь сейчас, — транспортный. Он даст возможность подвезти технику к месту, откуда начнутся шесть основных, так называемых рабочих тоннелей, по которым вода Нила пойдет на турбины гигантской гидростанции.

Говорит Радченко. Он обращался к инженерам, опытным тоннельщикам, построившим в Советском Союзе десятки тоннелей, а теперь приехавшим в Асуан, чтобы строить тоннели здесь.

— Въезжать нужно в тоннель по-хорошему. Ведь это портал, а у вас арматура торчит. Входной портал!.. По работе судят о характере строителей!

Отвечает инженер — производитель тоннельных работ.

— Арматуру откусим, дело не в этом. Без касок в тоннель никого пускать не буду, ни единого человека! У нас не породы, а черт знает что! Где гранит двенадцатой категории прочности, а где… Того и гляди на голову обвалится. А люди даже представления не имеют о технике безопасности. И не удивительно: видали, как здесь пашут? Деревянным плугом пашут!