Звезды светят на потолке - [31]

Уллис пригласила Йенну к себе домой. Сегодня вечером.

После физкультуры, которую Сюзанна, как всегда, прогуляла, Уллис спросила Йенну, не хочет ли та прийти к ней в гости, попить чаю.

— Заодно обсудим групповую работу, — добавила Уллис.

— Групповую работу? — не поняла Йенна.

— По религиоведению. Мы же в одной группе, я видела в списках.

— А…

— Приходи вечером, — решительно произнесла Уллис. — Ты же знаешь, где я живу.

Вот уже почти вечер, Йенна волнуется. Выбора нет, надо идти.

Поднимаясь по лестнице, Йенна слышит голос Сюзанны: «Что все это значит? Она опять решила поиздеваться? Что это за ерунда?»

Что это за ерунда? Йенна понятия не имеет.

Не успевает Йенна нажать на кнопку звонка, как Уллис открывает дверь.

— Я слышала, как ты поднимаешься, — объясняет она, жестом приглашая войти. — Тут такая слышимость. У вас внизу тоже?

«У вас». У тебя с мамой.

Нет. У вас — то есть у тебя с дедушкой и бабушкой.

— Да, слышимость неплохая, — отвечает Йенна.

— Поэтому соседи и жалуются после каждой вечеринки. По крайней мере, баба с собакой. Вот коза.

— Ну да…

Йенна сняла куртку и не знает толком, что с ней делать.

— Я повешу, — говорит Уллис, поддевая петлю пальцем. — А ты проходи на кухню. Я сделала блины. Любишь блины?

Йенна кивает, выдавливает из себя «да», потом добавляет «конечно, очень», совсем тушуется, потом начинает сердиться на себя. Ну почему она так стесняется Уллис? Ну что тут особенного, они же ровесницы! С Сюзанной ведь легко и просто говорить. Почему с Уллис не так?

Потому что это Уллис.

Потому что эта Уллис вешает ее куртку на хлипкий крючок, идет за ней в кухню, садится напротив, чтобы угостить блинами. Уллис — красивая, уверенная, всеми обожаемая.

— Бери еще, — говорит Уллис, когда Йенна доедает седьмой блин. — Или невкусно?

Уллис спрашивает с таким неуверенным видом, что Йенна спешит подтвердить: очень вкусно!

— Никогда не ела блинов вкуснее! — добавляет она, тут же чувствуя, что это уже перебор.

Наверное, в классе она все время говорит такие глупости, поэтому все и закатывают глаза, фыркают и перемигиваются, стоит ей открыть рот. Но Уллис, кажется, обрадовалась.

— Здорово! — говорит она. — Я всегда делаю блины. Мы тут только их и едим.

Уллис смеется и отхлебывает кофе.

— То есть как? Вместо еды? — Йенна вспоминает бабушкины наставления о том, что блины — это десерт, который прекрасно завершает обед из супа, но никак не может быть полноценным обедом или ужином, господи боже мой!

Уллис кивает.

— Ну да, блины или макароны.

— Твоя мама не любит готовить?

— Она не умеет.

Уллис качает головой.

— Она вообще не готовит, — добавляет она.

— Вообще?

Едва успев задать вопрос, Йенна жалеет, что заговорила о Модной Мамаше. Она алкоголичка. Алкоголики не готовят еду. У них и без этого полно дел: например, рыться в урнах для мусора и искать пустые бутылки.

И через секунду Уллис говорит то, о чем Йенна только что думала, будто поймав слова, повисшие над неряшливым кухонным столом, над остывающим в щербатых чашках кофе.

— Она алкоголичка, ты же знаешь, — говорит Уллис самым обыденным тоном.

Минуту назад они говорили о том, какая классная была вечеринка, о том, что физрук Йорген только что женился, о групповой работе, и вдруг Уллис сообщает, что ее мама — алкоголичка, как будто это самое обычное в мире дело.

Йенна не знает, что сказать, куда смотреть. И вдруг понимает, что это и есть то самое поведение, которое она так ненавидит.

— Почти все знают, — продолжает Уллис, размазывая варенье по блину.

— Тебе трудно? — осторожно спрашивает Йенна.

Уллис пожимает плечами.

— Из-за того, что все знают? — уточняет она. — Нет, это не так страшно, как жить вместе с ней.

Уллис широко разевает рот и откусывает от блина. Капля варенья оказывается на щеке, Уллис быстро слизывает ее, орудуя языком, как дворником на лобовом стекле машины. Йенна больше ничего не спрашивает. Хватит вопросов.

Когда Йенна собирается домой, Уллис предлагает встретиться снова.

Йенне тоже этого хочется.

Глава 37

— Она хочет, чтобы ее отпустили домой на Рождество, но врачи сомневаются, — вздыхает бабушка.

Они ужинают. Вареная картошка, мясной рулет, соус плюс вареная морковка и брокколи. Здоровое питание — это очень важно, подчеркивает бабушка, то и дело предлагая Йенне взять побольше овощей.

— Да уж, дело непростое, — задумчиво отвечает дедушка.

Бабушка качает головой, косясь на Йенну. Йенна ничего не говорит.

— Учитывая, какой мы видели ее в прошлый раз, — продолжает дедушка. — Совсем без сил.

— Здесь она, конечно, будет отдыхать, — говорит бабушка, — но вдруг что случится… взять на себя такую ответственность…

— Придется все время быть на связи с больницей, — добавляет дедушка.

— Конечно.

— Так что посмотрим. Времени еще много.

— Ну да.

— Где молоко? — спрашивает Йенна, опустив взгляд. Бабушка отвлекается от обсуждения:

— Ой, неужели я забыла?

— Надо забрать ее домой, Рождество все-таки, — дедушка улыбается, пытаясь поймать Йеннин взгляд. Безуспешно.

— Да, Рождество все-таки, — поддакивает бабушка.

Положив в рот большой вилок брокколи, она быстро жует. Йенна все так же молчит.

А что она может сказать?

Раньше Йенна обожала Рождество. Она любила рождественские подсвечники, скатерти, пластмассовых рождественских гномов на холодильнике, соломенных козлов, елку, слишком обильно усыпанную мишурой, рождественские открытки, рождественские фильмы по телевизору, имбирное печенье.