Звезды не для нас - [44]

Я кашлянул. Он моргнул и попытался улыбнуться – глазами. Меня смущала неумолимость ситуации.

– Что же ты, браток? – я понимал, что мой вопрос фальшив, но пытался демонстрировать бодрость и оптимизм. Хотя какой, к черту, оптимизм при таком раскладе.

Он взглядом показал, что рад.

– Я… – ему было трудно цедить звуки, но он упрямо тянул ноту. – Ян…

– Молчи, дружище, я здесь… все понимаю…

Я хотел сказать, что мы тебя вытащим, хотя ничего не понимал, он знал это, и радовался, словно ребенок в предвкушении обещанного подарка.

– Достать… чернил… и пла… плак… – он повторял, как заклинание, и тысячи грачей метались над его кроватью. Грохот крыльев, завораживающий блеск черных зрачков.

Я махнул рукой, наваждение исчезло.

Вспомнил последний наш разговор.

– Я не хочу быть низкокосным или высокосным. Точка! – повторял он вновь и вновь, вращая сердитой метелью, как спинером. – Я просто хочу быть высоким. Точка.

– Да ты и так не коротышка, – изобразил я искреннее удивление.

– Сухую грусть на дно очей…

– Сам-то понял, что сказал? – ухмыльнулся я.

С ним только так. Фамильярное дружелюбие, граничащее с цинизмом. Вдруг проймет?

Не помогло. Вот лежит он сейчас в обрамлении холодных теней, и поток жгучих фотонов омывает его тело, как стая сумасшедших грачей, атакующих стиснутое тучами небо.

Нехороший госпиталь, он мне не нравится! Подозрительные методы лечения. Истязания, а не лечения. Они, ученые, думают, что могут любому пришить, как палец, несколько часов жизни? Ладно, не любому, но ведь не таким же изуверским способом: накачивая дикими фотонами, словно физиологическим раствором.

Законы природы суровы и не подлежат пересмотру. Но если кто-то очень хочет вырваться за пределы стандартов и запретов, то он обязательно попытается осуществить свою мечту. Невзирая и вопреки. Однако расплата обернется катастрофой. Если только рядом не окажется побратимов. Даже люди научились переливать друг другу кровь, пересаживать костные ткани и даже сердца! Чем же мы хуже людей?

Я посмотрел на монитор в изголовье кровати. Он планомерно отсчитывал часы, минуты, секунды. Сколько секунд содержится в двух сутках? Я стал мысленно считать, и у меня ум зашел за разум. Потом вдруг сообразил. Приложил ладонь к энергопанели генератора, сосредоточился. Отдам ему сутки своего ресурса. Ничего. Не обеднеем. Ни я, ни миллионы бражников, которые в январе станут пить всего лишь на один день меньше. Это даже полезно для здоровья, правда? На экране суматошно замелькали единицы и нули, слившиеся в серебряную веселую струйку, словно садовый шланг прорвало. Пусть у него прибавится настоящее, живое время, а не искусственные хроночастицы.

Слегка закружилась голова. Голова?

И услышал сердитый шепоток Марты:

– Ах, паразит… Решил в героя поиграть?

Я не заметил, как она просочилась в палату. Марта схватила меня за плечи, сильные ладони, теплое дыхание. Голова перестала кружиться.

Мы с Мартой всегда были ближе к нему, понимали лучше остальных. Жалели, сочувствовали?… Нет. Но при общении с Вралем чересчур бодро улыбались, слишком громко шутили и так глупо проявляли свое расположение, что только тупица не догадался бы – ему пытаются всеми силами доказать, что он равный среди всех.

Как это: веками ощущать несовершенство? Наблюдать, как друзья тщательно и неумело скрывают свое превосходство… Словно хромой в компании спринтеров. Или беззубый среди грызунов. Однорукий боксер. Глухой пианист. Горячий снеговик.

Враль решил исправить это недоразумение. Стать настоящим. Большим. Равным остальным. Бегуном, музыкантом и йети. Возможно ли? Рискованная арифметика сравнений в мире торжествующих иллюзий.

Марта, Эйприл, Майя – сестры клана Вес; самые добрые и веселые среди нас, наверное, поэтому так и назвали свой клан. Вот они втроем окружили меня, держат за плечи, за локти, вливают энергию, которая уже бурлит, как весенний ручей. Держись, Враль, расти большой.

Топот. Ворчание. Хмыканье. Не оборачиваясь, почувствовал присутствие всех наших. Дед в неизменной шубе, отороченной серебряным мехом. Хмурый Ной в комковатом крестьянском тулупе. Добродушные близнецы Юнька и Юля, душевный дядюшка Август, философ Сенти, занудливая тетка Октябрина… Они тоже хотели поделиться часами и минутами.

Я самый младший среди всех. Но Дед утверждал, что это с какой стороны посмотреть. И подмигивал. Его шутки заковыристы и с подтекстом. Я не мог понять – с какой стороны надо смотреть на себя, чтобы узнать истинный свой возраст?

Смахнув морщины со лба, присел прямо на кровать. Мы отметили в палате День смеха и День Победы, Великую Октябрьскую революцию и начало сбора урожая, Новруз, Пасху, Хануку, праздник Нептуна, фестиваль тюльпанов, синг-синг и даже хогбетсотсо. Изрисовали одеяло смешными и гордыми символами, каждый из которых подмигивал и показывал викторию.

Враль закрыл глаза. Щеки порозовели, дыхание выровнялось.

Я нашел на одеяле кусочек свободного места, изобразил елочку и мандарин.

– С новым статусом, брат…

Вышел, осторожно прикрыв дверь.

Они меня ждали в холле.

Все десять.

Брошенный

Лита Марсон

г. Рига

Холодно и неуютно. Открываю глаза и вижу вокруг темные деревья. Где я? Почему я один? Почему я не дома? Где Мартин? Жалобно пищу, но никто не отзывается.