Я выпустил из "юрты" почти весь отработанный воздух, отсоединил от климатизатора баллоны и стравил из них остатки смеси. В двух баллонах было по несколько атмосфер остаточного давления, в третьем не было ничего. Мало, смеси не хватило, чтобы создать приемлемое давление. Пришлось выпустить немного и из своего скафандра. Не норма, конечно, но жить можно. Как ни жалко, но пришлось привести Серёгу в чувство. Он застонал, сфокусировал глаза и уставился на меня непонимающе.
— Вася, — тихо констатировал он, — ты пришёл, или мне снится?
— Пришёл, пришёл… Говори, что хочешь, есть, пить, сегодня день исполнения желаний! — бодро заявил я, хотя при виде его измученного лица у меня слёзы навернулись на глаза.
— Домой, к маме, — пошутил шёпотом Серый, — связи нет? Воздух принёс?
— Связи нет, воздух принёс. А сейчас я тебе вколю антишок и летаргин, чтобы ты не трепыхался, когда я тебя понесу.
— Антишок… Ты, Вася, делай, что знаешь, я что-то плохо соображаю. Но, может, лучше, ты иди один, а? Я тут полежу, а ты помощь пришлёшь…
— Нет, Серёжа, пойдём вместе, у тебя воздух в скафандре на нуле, ты даже на летаргине долго не протянешь. А баллон у меня один. Да ерунда всё это! Не смогу я тебя оставить!
Хорошая вещь – летаргин! Одна инъекция и спишь без сновидений суток семь-восемь. Потребление кислорода снижается в десять раз, температура тела падает на пятнадцать градусов. Хоть по почте тебя посылай! И, говорят, без побочных эффектов, только потом голова три дня раскалывается. Но это хорошая плата за спасение. А может уколоть и себе, лечь рядом и спать?
Скорее всего, спасут. Только с мечтой о космосе придётся, видимо, попрощаться. Я не исчерпал ещё всех шансов, рано мне летаргин колоть.
Серёга опять закатил глаза, я набрал на клавиатуре его "Доспеха" команды. Есть, инъекции сделаны. Закрыть шлем, убавить климатизатор скафа и осторожненько вытащить Серёжу на "свежий воздух". Заодно вытаскиваю Серёжин рюкзак.
Подзаряжаю Серёгин скафандр: ему под летаргином надолго хватит. Подзаряжаю и свой, под завязку. В баллоне ещё 70 % смеси, бросать нельзя. Выкидываю всё из своего рюкзака, надеваю его, выкидываю всё из Серёгиного рюкзака, кладу туда аварийный передатчик. Надеваю рюкзак на Серёгу, регулирую лямки, залезаю в них. Нагибаюсь за баллоном, засовываю его на привычное место.
Конь взнуздан, всадник в седле. Пора скакать! Нет, не пора, ноги всадника волочатся по грунту. У! долговязый! Роняю баллон, регулирую лямки, Серёгины коленки подвязываю к поясу своего скафандра. Баллон на место и вперёд.
...Честно говоря, я хорошо помню только первые два часа. Я иду так, чтобы моя тень была прямо перед глазами. Это главное. Моя рация сканирует диапазон, периодически натыкаясь на автоматический "мэйдэй" Серёжиного передатчика. Да ещё у него в рюкзаке вещает "аварийка". Ходячий радиоцентр, да и только! И никто не отвечает… Идти с каждым километром всё трудней, неужели всё напрасно?
Потом мне делается всё равно, я только помню, что должен идти. Пот заливает глаза, вместо одной тени впереди появляются две, и я выбираю курс между ними. Вдруг становится легко, я этому отстраненно радуюсь, пока не оказывается, что я потерял баллон. Возвращаюсь. Спотыкаюсь о баллон, его не видно, прямо в глаза светит солнце. Баллон в лямки и на прежний курс.
Кажется, я терял сознание, нет, не сознание, что-то другое, поскольку, когда прихожу в себя, то нахожусь на прежнем курсе. Наверно мозг отключается по частям: ответственная за направление бдит, другие отдыхают. Перед глазами снова мигает короткая красная полоска. Ага, это отдых! Воздуха осталось на несколько минут. Остановиться, баллон на почву, штуцер, клапан. Руки делают всё сами, а я, кажется, в это время сплю. Сколько я проспал, сидя на коленках не знаю. Просыпаюсь почти бодрым и даже, кажется, полным сил. Что-то сигналит дисплей… как не полная заправка? Похоже, я заправляюсь уже не первый раз, а про предыдущие просто забыл. Заспал, забеспамятел… Ничего, и несколько часов жизни тоже здорово!
Поднимаю баллон, пристраиваю его на лямки и… бросаю. Он пуст, зачем его тащить? Глупо радуюсь такому облегчению. Машинально подтягиваю лямки и вперёд, тень должна быть впереди! Скоро, или не скоро, тень вдруг заметно укорачивается, впереди оказывается пологий подъём. То, что мне нужно! Взбираюсь на гору, силы быстро улетучиваются. Где-нибудь, тут в тенёчке и заляжем. Ползу на четвереньках. Вершина.
Опа! В наушниках ясно и чётко разговаривают, правда не по-русски, но это не важно: главное рация наткнулась на действующий канал. Что-то ору по-русски и, надеюсь, по-английски. В ответ встревожено, вроде на фарси или турецком, потом на ломаном русском:
— Ми слышать, кто ви, что случается?
Что-то объясняю, что говорю, точно не помню. В ответ:
— Держитесь, мы визивали ваша База, они уже летают!
И через мгновение уже без всякого акцента:
— Серёжа, мы пеленгуем твою аварийку, слышишь меня?
— Это курсант Кондратенко, Сергей тоже со мной, ему нужен врач. У него перелом голени, я вколол ему летаргин.
— Ты как себя чувствуешь, Вася? Как ты сюда попал? — озабоченный голос сержанта.
