Звезды для командора - [29]
— Нет!!!
А что это она так дивана боится, труп у ней что ли там внутри, где все остальные постельное белье хранят…
— Моя фамилия Потапов, я из Уголовного Розыска, вот мое удостоверение, а теперь, Клава, расскажи нам все как было, он, -
выделить голосом "он", не может быть что у этой бляди не былого ни одного "он".
— Он нам уже все рассказал, нужно только кое-что лишь сопоставить и перепроверить…
И Клавдию Шаркову прорвало. Ужас прошедшей ночи и неудавшийся загул-трах с космонавтом, французская любовь под проезжающие мимо такси секретные двигатели самых мощных советских самолетов, труп в мужниных шмотках и Толик со своим секретным местом, где он краденные колеса переобувал… Все это внезапно вывалилось на Ленчика, так внезапно, что он на секунду просто потерялся, почти потерял нить и реальность… Ведь только хотел узнать — не было ли вчера у нее космонавта, так как оперативниками установлено — Клавдия Шаркова вчера работала в гостинице, обслуживала номер космонавта и известна как одна из злостных блядей среди всего обслуживающего персонала гостиницы… А тут горячее признание, чистосердечное и с мелкими блядскими подробностями… Умереть можно.
— Ну хорошо, я вам верю, что вы космонавта не травили, но окончательный штрих сделает судмедэксперт. Ну а теперь главное — место показать сумеете?
— Нет..-
растерянно протянула Клавдия и уставилась на опера. Да, ситуация, космонавта нет, а есть труп, ни хера себе, квартира уплывает в даль, ну ничего, мы еще поборемся, поглядим, кто кого.
— О нашем разговоре ни кому не слова. Вам ясно?
— Да… а… я…
— Арестовывать пока вас не за что, явного состава преступления и умысла в ваших действиях нет, ну а в дальнейшем, если понадобитесь, мы вас вызовем. Но ни кому не единого слова, дело государственной важности. Вы должны понимать — космонавт!
— Да, да, я понимаю, понимаю, я ни кому ни слова, ни полслова, — заторопилась Клава, ясно осознав главное — ужас ушел, ее ни кто забирать-арестовывать не будет, все уже кончилось…
— До свидания, Клавдия.
— Может быть чайку или…
А глазки опухшие уже высохли и заблестели, ну блядь-профурсетка, только что убивалась, от страха умирала, а уже готова в постель тащить, мелькнуло в голове у Ленчика и ушло за заботами, Толика-таксиста надо за жабры брать, ну суки, увезли труп и спрятали, где же теперь космонавта взять, одна надежда на Мишу или Шехера, может быть они подкинут космонавта…
— А в общем-то вам нужно подумать над своим поведением, Клава, — выходя в двери, попрощался Леонид и конечно получил в ответ массу заверений о начале новой жизни… Сколько раз он такое уже слышал, но все оставалось по-прежнему. Вонючий подъезд, заждавшийся шофер, "Куда?", "На кудыкину гору", родной кабинет, и…
— Сергей, немедленно установить адрес по этим данным… И закипела работа. Где же взять космонавта?..
…Падал снег и таял на непокрытой голове Юрия. Мороз не чувствовался, тело казалось, потеряло вес и еще немного, еще самую малость, и взлетит он, взлетит над всей этой суетой, главное с балкона спланировать, а там…
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! -
разнеслось над левобережным районом города Омска, индустриальным центром Западной Сибири, крик бился об панельные, серые стены убогих домов, метко прозванных в народе "хрущобы", бился об низкое небо, серое низкое небо, вонючее низкое небо, насквозь провонявшее отходами индустриальной деятельности людей, так безалаберно и бесхозно относящихся к наследию предков…Крик бился и бился, и еще совсем немного и, казалось, прорвет крик это серое небо и хлынет на загаженную землю солнечный свет и голубизна неба, и все земные краски… Это кричал так сильно и страстно алкоголик Вася, увидев впервые в жизни, как с балкона падает человек… Даже говорят, что данное событие столь сильно повлияло на его хрупкую психику, что алкоголик Вася даже бросил пить… Водку. И полностью перешел на народный напиток "бормотуху"… Но злобные и завистливые люди, лишенные счастья лицезреть то, чего удостоился Вася, утверждали, мол данный переход с водки на "бормотуху" связан всего лишь с экономическими трудностями, испытываемые страной и Васей.
С балкона падал Юрий. Возможно падал в новую, следующею жизнь. Ведь он и так сильно задержался в данной, совершенно никчемной жизни… А впереди еще возможно много всего хорошего и разного. Юрий с размаху ударился об мягкий теплый снег и сознание его потухло…
— Скорую звони давай, скорую, бля, скорую!.. — Господи, скинули его, я знаю, скинули!..
— А ну разойдись граждане, не видели что ли, как алкаши падают с балконов!
— Ишь морда красная, пьянь, милиционер, а кричит как полицай в Америке на негров…
— Сержант, Семен, тащи его за руки в отдел, че трупу на улицах валятся, скорую к отделу направим…
— Слушаюсь, товарищ лейтенат! Взяли мерзавца!..
— Может квартиру поискать? Вдруг убийство…
— Начальник решит, ну, потащили… Разойдись!.. Сволочи…
— Ну суки!
Пенсионер Иванов возвращался из магазина. Галантерейного. Там второй день на радость всех местных окрестных пижонов продавали не "Тройной", а "Фиалку душистую" за 00 рублей 54 копейки стограммовый флакон. А запах… И благо-о-о-родная отрыжка!.. Возвращался, стряхивая снег с облезлой шапки, красно-сизого лица, украшенного синим, с прожилками и разводьями, носом, с потрепанной синей телогрейки, память о последнем месте трудовой деятельности — заводе "Красный плуг". Возвращался и… Батюшки, едрена мать твою налево, а в подъезде-то!.. Один в штатском и с пистолетом в руках с боку от двери Тольки-таксиста, другой таки в штатском и тоже с пистолем с другой стороны, ну а перед дверью-то ни как сам Лев Гуров из телевизора, видать по спецзаданию из Москвы, прямо прибыл, а тут Толик-то дурак, дверь и открыл, нет что бы через дверь пулять, живым не даваться, дверь-то открыл, молодчики из милиции туда влетели, ну а больше и ни чего Иванов и не видел, и не слышал… Напрасно под дверью битый час проторчал, всей щекой да ухом по замочной скважине елозил, так ни чего и не услыхал. Плюнул с досады и злости прямо в глазок стеклянный, и пошел себе на пятый, одеколон потреблять и бабке своей, Дуньке, в мелких подробностях рассказывать…
Хиппи-беглецы из социалистического рая живут на загнивающем Западе, спецслужбы современной России и мафия ищут наследника миллиарда, в Праге возникает Центр развития идей шестидесятых годов, бабушка-десантница и патриарх Церкви Джинсового Бога Святого Духа по имени Еб (голландец, голландец!), огромное море марихуаны, почти постоянный стеб и карнавал (для некоторых), смерть и кровь для других…Повышенное количество беглецов на единицу времени и площади романа оправдывается реализмом, цинизм спецслужб скрашивается огромнейшим количеством любви во всех возможных проявлениях, наглые и постоянно обкуренные волосатые фейсы сорока с лишним лет не желающие взрослеть против всего цивильного разумного мира взрослых и старых… И неожиданный конец!
Роман о будущем России, которой уже нет. Вместо России Терра Инкогнита, населенная дикими племенами, разговаривающими на русмате… Контролируемая ООН и внешне, и изнутри. И конечно талантливый вождь одного из племен, имеющий в помощниках двух людей из внешнего мира, мечтает захватить этот самый внешний мир — уже летающий к звездам, своим могучим войском на коровах, вооруженных дубинами… Один помощник — Главный Воин, бывший Наблюдатель ООН, второй Бринер, контрабандист предметов с Территории во внешний мир.
«Зазаборный роман» — капля в разливанном море русской тюремной литературы. Бескрайний водоем этот раскинулся от «Жития протопопа Аввакума» до «тюремной» трилогии Лимонова, от «Записок из Мертвого дома» Достоевского до «Американского ГУЛАГа» Старостина и «Сажайте, и вырастет» Рубанова, от Шаламова до Солженицына. Тексты эти, как правило, более или менее автобиографические, а большинство авторов, решившихся поведать о своем опыте заключения, оказались в тюрьме «за политику». Книга Владимира Бороды в этом отношении не исключение.В конце 1970-х «накрыли» на юге Союза группу хиппи, которые печатали листовки с текстом Декларации прав человека.
По некоторым отзывам, текст обладает медитативным, «замедляющим» воздействием и может заменить йога-нидру. На работе читать с осторожностью!
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.