Звезды большого футбола - [4]

— А ведь поначалу было тяжело, — сочувственно сказал по-английски мой сосед.

— О да, сэр! Немцы — великие мастера нападать первыми и добиваться начальных успехов. Но они всегда в конце концов оказывались битыми. Так случилось и сегодня, — хитро улыбаясь, ответил англичанин.

Я посмотрел на его хромую ногу, стараясь догадаться, где она была повреждена — на полях футбола или войны.

Мне понравился английский футбол, его рациональная, близкая мне по духу тактика. Пришелся затем по душе и тот здравый смысл, с которым относятся к игре жители туманного Альбиона. О футболе здесь не кричат на перекрестках, не спорят дома, не бушуют в служебных кабинетах. Все эмоции прорываются только на стадионах, даже на подступах к ним все еще сравнительно чинно и благородно. Один только раз за весь чемпионат мира я видел ликующую толпу. Это было шествие молодежи по улицам Лондона после победы англичан в финале. Они шли с национальными флагами и изображениями Ники и львенка Вилли.

Молодые люди направлялись к зданию, где премьер-министр Гарольд Вильсон давал прием в честь нового чемпиона мира. Всем хотелось поздравить свою команду, а попутно вызвать на балконы тех иностранных игроков, которые завоевали симпатии в Англии. Этот взрыв энтузиазма и патриотизма мне был понятен, а вначале, не скрою, меня очень удивило отношение англичан к футболу.

Когда мы улетали из Москвы, наша столица с утра жила предстоящей вечером первой игрой Англия — Уругвай. Нам завидовали все — от родных до служащих аэропорта — и все что-то советовали, просили обратить внимание, поддержать, подбодрить своих...

В приподнятом настроении прибыли мы в Лондон и вдруг попали в зону спокойствия и житейского благоразумия. В аэропорту туристы разных стран еще вносили оживление. Жались по углам большими группами приехавшие на чемпионат посланцы Южной Америки, в одних рубашках и летних платьях цвета национальных флагов, когда надо было по погоде надеть костюмы и пальто. В самом городе, куда мы приехали через час, все выглядело по-будничному деловито. Та же атмосфера в пресс-центре чемпионата, в залах, холлах и вестибюлях фешенебельной гостиницы «Роял». Ни ажиотажа, ни споров, ни суеты — тишина и рассудительность. Хозяева задавали тон, да так убедительно, что даже корреспонденты южных стран сдерживали свой темперамент.

Быстро убедившись в бесплодности наших попыток попасть на открытие чемпионата в Уэмбли, мы поехали назад в аэропорт. Окончательно аккредитовать нас должны были в Сандерленде, куда самолет уходил в часы матча Англия — Уругвай.

— Ничего, посмотрим все по телевизору, — надеялись оптимисты.

— А если нет экрана в самолете, послушаем по радио, — подправляли скептики.

Разочарованы оказались те и другие. В машине не было ни громкоговорителя, ни экрана. Оставалась надежда на информацию от летчиков.

— Просите стюардесс регулярно справляться о ходе игры, — приставали мы к тем, кто владел английским.

Но день, так счастливо начавшийся, заканчивался одной неудачей за другой. Элегантная стюардесса отправилась выполнить нашу просьбу, но быстро вернулась. Она с привычной улыбкой разъяснила, что летчики не могут слушать репортаж о футболе, так как заняты своими прямыми обязанностями. Мы открыли от удивления рты: вот так родина футбола!

Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Пришлось смириться и предаться размышлениям. Подумал я, подумал и пришел к выводу, что и вправду незачем пускать так широко футбол в жизненный уклад и на работу. Вспомнил, что всю жизнь творится у меня дома, когда «Спартак» проигрывает. Возвращаюсь я в этих случаях со стадиона мрачным. Жена, дочери, все домочадцы знают, что я вне себя, и потому говорят тихо, смотрят озабоченно. Так длится день, а то и два, если проигрыш особенно огорчителен. Тут еще супруга моя в последнее время после участившихся проигрышей «Спартака» взяла в привычку, отворяя дверь, сразу переходить в наступление:

— Когда же вы научитесь играть наконец?!

Получается, что футбол, призванный дарить радости, оборачивается полной противоположностью. Даже после победы нервы настолько издергаются во время матча, что домой опять попадаешь усталым и разбитым. А вот в Англии все вроде по-другому. Футбол здесь любят, как театр, кино, концерты. Конечно, и здесь есть болельщики с повышенной чувствительностью, но общее отношение к спорту благожелательно-спокойное. Англичане верно понимают его принципы, за победы бьются изо всех сил, но из поражений не делают трагедии.

«Что ж, — подумал я, — пожалуй, зерно истины в более хладнокровном отношении англичан к его величеству футболу есть».

Самолет пошел на посадку в Ньюкасле, конечной цели нашего полета. Любопытство мучило нас, и мы, сбежав по трапу, окружили работников, снимавших багаж. Один из них на вопрос: «Какой результат?» — опустил большой палец вниз.

— Англия проиграла? — ахнули мы. Рабочий, угадав возглас, покачал головой и соорудил из пальцев два нуля.

— Зеро-зеро? — воскликнул кто-то.

— Йес, — кивнул англичанин и сделал недовольную мину.

Обсуждая на разные лады неожиданную ничью, мы уселись в автобусы и поехали в Сандерленд. Здесь в четвертой группе играли команды КНДР, Италии, Чили и ССР. Там меня и моего брата Андрея разыскали представители крупнейших радио— и телевизионных компаний. Видимо, им были известны наши статьи о футболе, систематически появлявшиеся в газете «Совьет Уикли», издающейся в Лондоне.