Звездочеты - [24]

Легостаев сознательно не позвонил на квартиру заранее. Он хотел, чтобы его внезапный, без предупреждения, приезд был для Ирины сюрпризом: ничто так не радует человека, как неожиданное счастье. Он жадно смотрел на проносившиеся мимо дома, которые весна заставила помолодеть, на повеселевших, почуявших, что зима сдалась в плен весне, людей, на совсем юное, почти детское небо, а перед глазами то и дело вставало лицо Ирины, настолько живое, что чудилось, он ощущает ее дыхание. Она смотрела на него с таким искренним и счастливым выражением восторга, любви и изумления, что им овладело чувство страха: вдруг это чудесное видение исчезнет, и с ним останутся только город, небо и эта ранняя, совсем еще молодая весна.

Заранее приготовив деньги, чтобы попусту не тратить ни единой секунды, Легостаев с саквояжем в руке выскочил из машины, забыв попрощаться с хмурым шофером, и стремительно, будто за ним гнались, ворвался в подъезд. Лифт погромыхивал где-то на самом верху, красный огонек над дверцей презрительно стрельнул в глаза Легостаеву, и он, почувствовав необыкновенный прилив сил, рванулся, перескакивая через ступеньки, на четвертый этаж. Одного глотка воздуха было ему достаточно, чтобы взбежать наверх и очутиться у своей, вдруг ставшей, как никогда, родной и желанной, квартиры.

Он перевел дух и словно чужой, переставшей повиноваться рукой дотянулся до черной кнопки звонка. Ему казалось, что он еще не успел к ней притронуться, как звонок пронзительно, оглушающе зазвенел и тут же смолк. Легостаев вздрогнул, будто звонил не к себе, не в свою квартиру, а какому-то незнакомому, неведомому человеку, и не смог сдержать улыбки: «Волнуешься сильнее, чем под Гвадалахарой, чудак».

Легостаев прислушался: кажется, за дверью раздались тихие, крадущиеся шаги, и сразу же наступила тревожная, нежданная тишина. Он, теперь уже увереннее, позвонил еще раз, потом еще — два звонка длинных, два коротких, — так обычно звонил, когда возвращался с какого-нибудь «мальчишника» навеселе, чтобы Ирина сразу догадалась о его отличном настроении. Точно так же звонила и она ему, если задерживалась на работе в своем институте геологии или у подруги. После таких звонков дверь обычно распахивалась ошалело-весело, и в комнатах долго не смолкали смех, поцелуи, ласковые слова.

А сейчас дверь оставалась безучастной к его неукротимому нетерпенью, и казалось, что уже не откроется никогда. Тревожные, одна другой страшнее мысли взвихрились в его голове: «Заболела? Несчастный случай? А может, что случилось с Семеном? Не случайно так долго не было никаких вестей!» И тут же поспешил успокоить себя: «Ты совсем раскис. Строишь ужасы, как истеричка. Возьми себя в руки. Ирина могла пойти в магазин, к подруге, в кино, в конце концов. А Семен — когда он сидел дома? То астрономический кружок, то туристские вылазки…»

Он позвонил еще раз, для верности, — может, Ирина прилегла отдохнуть да и уснула? Но ему так никто и не отозвался.

Легостаев постучал в соседнюю квартиру. Обтянутая черной, блестевшей, как влажный антрацит, клеенкой дверь распахнулась мгновенно, будто кто-то неусыпно караулил возле нее. Высокая молодящаяся женщина уставилась на Легостаева слишком большими для узковатого некрупного лица глазами и с каким-то еще непонятным ему страхом воскликнула:

— Это вы?

— Где Ирина? — даже не поздоровавшись, будто уже много раз сегодня встречался с соседкой, нетерпеливо спросил Легостаев.

— Ирина… Да-да, Ирина… — Глаза женщины не мигали, застыли в оцепенении. — Ну конечно, ее нет дома.

— Я спрашиваю, где Ирина? — Он шагнул к соседке так стремительно, будто боялся, что та захлопнет дверь, и он так ничего и не выяснит. — Неужели вы не знаете, где Ирина?

Соседка отшатнулась от него, но он схватился за дверь, чтобы она не могла ее закрыть, и теперь совсем близко от себя видел ее удивительно большие, тусклые глаза.

— Да, да, она, наверное, в командировке. Простите, но я давно ее не встречала. Не удивительно: мы с мужем пропадаем на работе, а наша Леночка ну прямо-таки приросла к столу, к учебникам — у нее скоро экзамены и, сами понимаете…

— Понимаю? — переспросил Легостаев. До него не доходил смысл ее слов, в которых звучало только стремление оправдаться. — Но может быть, она оставила ключи?

— Конечно! — В голосе соседки послышалась откровенная радость: она хоть чем-то могла помочь этому неведомо откуда взявшемуся человеку, о котором жильцы стали понемногу забывать. — Ключи всегда оставляет ваш сын, и Леночка охотно берет их. Вы знаете, она у меня домоседка, не в пример тем, кто свое счастье видит в танцульках, и она радуется, когда приходит Семен. Наши дети уже так выросли…

Она, казалось, совсем позабыла о ключах, и Легостаев злился, пропуская мимо ушей ее стремительные, пытавшиеся обогнать друг друга слова.

— Ключи, пожалуйста, ключи! — взмолился он, будто не потерял надежды, что, открыв дверь, увидит в прихожей восторженное и счастливое лицо Ирины.

Соседка вздрогнула и испуганно метнулась к тумбочке, торопливо выудила из ящика связку весело звякнувших ключей, протянула их Легостаеву. Он схватил их, и они снова звякнули, все так же весело, с явной насмешкой. Пока Легостаев, путаясь в ключах, судорожно открывал дверь, соседка смотрела на него, превратившись в изваяние. Но едва он переступил через порог, она захлопнула свою дверь, словно боясь увидеть Легостаева после того, как он войдет в квартиру.