В личном деле Николая Михайловича Быстрых прежде всего бросается в глаза обилие анкет и мандатов. В этом, однако, нет ничего удивительного. То суровое время накладывало свой неповторимый отпечаток и на людей, и на документы. Революция хотела точно и достоверно знать, кто становится в строй ее борцов и защитников. Строки анкет, торопливо заполненных в окопах гражданской войны, в коридорах революционных штабов, в перерывах между чрезвычайными заседаниями, — эти строки анкет сразу же проходили суровую, беспощадную проверку. Миллионы бойцов за новую жизнь с честью выдержали революционный экзамен. В их числе и Быстрых.
Об анкетах времен революции можно было бы написать увлекательнейшую книгу. Те из них, что пощадило время, хранят в себе драгоценные штрихи эпохи.
В одной из анкет, заполненной 22 сентября 1920 года, на вопрос: «Ближайшие задачи по переживаемому моменту?» (как видим, анкетой проверялась и политическая зрелость бойца!) Н. М. Быстрых ответил: «Укрепить тыл, разбить Врангеля и польскую шляхту и зажечь пожар мировой революции».
В этом ответе весь Быстрых, его революционный романтизм, неукротимый энтузиазм, несгибаемая воля. В нем ярко проявились прекрасные черты того отважного поколения, которое символически представляется нам в виде бойца, держащего в одной руке винтовку, а в другой — серп и молот: нужно было одновременно и сражаться с врагом, и строить «светлое царство социализма».
Размышляя о незаурядной личности Николая Михайловича Быстрых, просто невозможно не вспомнить колоритное ядреное слово «самородок». Да, самородок, ибо как не подивиться тому, что простой паренек с Урала вдруг стал революционером, чекистом, организатором.
В 1912 году, когда девятнадцатилетний Николай Быстрых, рабочий-металлист Мотовилихинского завода на Урале, был арестован за распространение большевистской «Правды», пожилой жандарм мрачно взглянул на юношу, прочитал неизвестное ему дотоле название конфискованной газеты.
— Ишь ты, «Правда», — пробасил жандарм. — Правды, стервец, захотел. Попробуй найди ее на этом свете! И заруби себе на носу: нет ее, одной правды-то.
— Есть, — упрямо ответил Николай. — Есть одна правда — большевистская.
— Есть, значит? — Жандарма взбесила непокорность парня. — Ну и полезай в кутузку — авось найдешь!
— А я уже нашел! — задорно ответил Николай, радуясь, что разъярил жандарма.
Николай Быстрых тогда еще не состоял в партии большевиков — он вступил в нее позднее, но душой, мыслями, делами он уже был с большевиками, с Лениным.
Николай Михайлович Быстрых родился 26 января 1893 года в Мотовилихе Пермской губернии. Отец его работал на пушечном заводе токарем по металлу, получил два увечья и вынужден был уйти на пенсию. Впрочем, слово «пенсия» в данном случае звучит слишком громко. Это были гроши — десять рублей в месяц. А в семье десять ртов, всех надо не только накормить, но и обуть, одеть, выучить! Отец пытался прирабатывать пением в церкви, и все же жилось впроголодь, тяжко и беспросветно.
Едва Коле Быстрых исполнилось 14 лет, он бросил двухклассное училище и пошел на завод подручным. Работа была тяжелой, кровавые мозоли не сходили с детских рук, но Николай рад был тому, что ушел из семьи. Доведенный до отчаяния лишениями отец часто бил детей.
Мотовилихинский завод стал для Николая Быстрых истинной школой революционной закалки. Он писал в своей автобиографии:
«…на заводе меня окружала исключительно рабочая среда, и я воспитывал в себе исключительно рабочий дух. Я так полюбил свою профессию металлиста, что меня не тянуло ни на какую другую работу. Мои товарищи по станку были старыми революционерами, от которых я подучил политическое воспитание».
Да, Николаю, можно сказать, повезло: вместе с ним работали большевики Василий Сивилев, Николай Гамов, Иван Бажков, братья Гребневы — Николай и Алексей. Особую роль в закалке Николая Быстрых сыграл Василий Максимович Сивилев, возвратившийся к тому времени из ссылки. Он одним из первых рассказал Николаю о большевистской правде, о цели жизни. Здесь Николай познавал сущность таких слов, как «революция», «классовая борьба», «партия». Он усердно выполнял поручения Сивилева: распространял листовки, предупреждал рабочих, собравшихся на сходки, о появлении полиции.
Трудно было бы, пожалуй, найти лучшую школу для революционной закалки, чем Мотовилиха. Промышленные центры и заводские поселки Урала в предреволюционный период, а затем и в ходя революции были надежным оплотом большевистской партии. Достаточно сказать, что к началу 1918 года Уральская большевистская организация насчитывала свыше 35 тысяч членов, а в такой партийной организации, как Пермская (совместно с Мотовилихинской), состояло до 3 тысяч человек.
Революционная работа для Николая Быстрых стала жизнью. Не было ни одной забастовки на Мотовилихинском заводе, в которой не принимал бы он участия. Его увольняли с завода, трижды арестовывали.
С началом первой мировой войны Николая вместе с его сверстниками взяли в солдаты. Быстрых попал в 194-й Троицко-Сергиевский полк, затем был переведен в 107-й запасной и, наконец, в 3-й Саратовский пулеметный полк. И здесь Николай Быстрых ведет среди солдат большевистскую пропаганду. После Февральской революции его избрали членом полкового комитета.
![Решения. Моя жизнь в политике [без иллюстраций]](/storage/book-covers/72/72da1766d49c9bb136c26193c60df799dd298cfb.jpg)
